Как я сидел в Таиланде (рассказ от первого лица)

[Собака]

(Не моё!)

По просьбам восстанавливаю доброе чтиво и тут. ( под предлогом того, что многие на тот момент ещё учились в школах и не застали этот рассказ)
Осторожно 18+, возможен мат !

Взяли нас утром, не рано и не поздно, подъехали мирно, три полицейских. Один со звездами, офицер, лет 60, сержант молодой, похожий на азиата из фильмов голливудских и один их помощник в гражданской одежде. Мы их не ждали. Хотя договорились что будем говорить, когда наши документы захотят проверить. У меня кончился паспорт и виза уже как полтора года, у Сани, моего сына паспорт был в порядке, но срок визы истек тоже полтора года назад. У Коляна та же история, потому что мы подружились года два назад на Самуи и решили вместе снимать дом. На тот момент мы с Саней выселялись из одной комнатухи, по причине смены хозяев, как раз познакомились с Коляном, моим ровесником (42) и мы заехали. Что было с момента заселения до приезда местных ментов писать писать не буду, это если будут отдельные пожелания. Мы приехали в Тай, так сказать свалили из Москвы в 2011. Причины - делать тут было нечего. Я пишу уже из Москвы, депортировали 7 мая. До этого отсидел в четырех разных местах сроком 40 дней.
Я думаю нас никто не сдавал. Хотя это явление на острове Самуи стало весьма популярное. Об этом могу рассказать отдельно. Я думаю, что все началось с немцев. Они жили рядом, шесть домиков стояли вряд три дома смотрели на свою пару. Три из них занимали немцы. Они часто менялись. Один по причине того, что я иногда гимн СССР включал громко. Один вообще писал заметки о русских, которые, имея плиту для готовки, готовили еду на крыльце в специальном ведре ан углях и дровах. С дымком. Блины, борщи, рыбу, мясо - все на улице на открытом огне. Один раз он подошел и показал мне портативную газовую плитку и сказал, что такие уже существуют в мире и можно готовить не разводя огонь. Я показал ему такую же свою и угостил блинами с дымком. Он так и сказал: блины.
Один немец вообще глаз не поднимал когда нас видел, боялся чего-то, хотя мы никогда не напивались и не орали что-то в их сторону. Жили мирно и тихо. 9 мая проходило тоже вполне мирно. Но иногда они слышали "Вставай страна огромная". Я заряжался родиной, а они уходили с крыльца и закрывали окна.
В общем они были с нами любезны и доброжелательны, как и мы с ними. Не лишне сказать, что одному умершему было лет 70, другому где-то 55. Каждое утро они пили пиво на балкончике, тайские жены шуршали что-то на кухнях. Днем они спали, а вечером продолжали пить пиво и иногда что-то покрепче. Тихо и мирно. Первый умер тот кому 55. Его жена тоже немолодая питала к нам, особенно к Сане, симпатию и иногда готовила нам что-то. Или приносила поесть, когда видела, что мы уже несколько дней не выезжаем с территории. Это означало, что деньги у нас кончились на тот момент и мы питались тем, что росло у нас вокруг. Местная картошка, кокосы жирные и питательные. Пять кило риса стоят 80 рублей, соль, все это нам было достаточно.
Все мы приехали в Тай с некоторыми деньгами и надеждой заработать что-то в Интернете. Но иногда мы сидели вообще без денег и именно по этой причине мы перестали продлевать визу, надеясь, что на выезде заплатим штраф по 20к с носа и будем на родине. Но у жизни были свои планы на нас.
Когда умер второй немец, пожилой, но шустрый, кстати тоже от пива, как всегда приехали куча машин, в том числе и полицейских. Его не раз забирали в госпиталь, что-то прихватывало все время, но в этот раз мы поняли, что он "отошел". И дернул меня черт выйти на улицу и сделать это. Вокруг дома я насажал цветов, самых разных, кстати фотки приложу, какие сохранились, дай бог мне понятия как это делать, и цветы так разрослись, что слабых приходилось вытаскивать с корнем, сильные вырастали высотой в 2 метра!! Вот какие в Москве желтые с семенами зубчиками в клумбах, бутоны такие, там они вырастали, некоторые особи в 2 метра. Когда кучность их превышала, я выдергивал часть.
Два полицейский отделились от своих машин в мою сторону, когда я вырвал третий ростом в полтора метра цветок. Интерес их вызвал именно схожесть листьев, издалека они напоминали кусты марихуаны. Что сказать, за домом у меня стояла и она в паре горшков, маленькие еще, по колено. Убедившись, что я срывал цветы, они стали обходить дом вокруг и нашли эти два горшка. К счастью, среди полицейских был родственник хозяев домов, которые мы снимали, он сказал Не хорошо и забрал их. На предложение выдернуть, я выдернул один, он одернул от меня горшок с ростками и сказал, чтобы я не занимался ..йней, пусть растет. Через неделю мне их вернули. Сказали, чтобы принес, когда вырастут большие. Вернули хозяева домов, точнее одни из их многочисленных родственников. Мы брали продукты у них в долг, отношения были хорошие. Мы все возвращали, день два и в расчете, поэтому заслужили доверие с их стороны. Иногда сами приносили целые пакеты больших листьев.
В тот раз все обошлось, но думаю нас запомнили. И через пару недель решили проверить наши документы. Иногда мы делали вид, что раз в месяц едем делать визу, но потом перестали суетиться, надеясь на хорошие с ними отношения.
К нам приехал незадолго до этого брат товарища Коляна, без денег бухой и по умолчанию напросившись на совместное проживание. Он сильно шумел с музыкой, чего раньше не было, орал иногда, громко смеялся, чего тоже раньше не было. Это был райский уголок около горы, с цветами, экзотическими птицами, двумя котами. Стало шумно и мы заи..лись делать ему предупреждения. Ну свой же вроде, на улицу не выгонишь, хотя я пообещал, если напьется еще раз. В этот раз он расколотил нашу Хонду Фантом после ремонта. Как потом выяснилось, этот "родственник" запихивал, ширял, курил, бухал все что можно 24 часа. И мы ему были нужны, чтобы все это у него было. Сказки про потерянные по дороге деньги, про ментов, которые гонятся за ним из России мы схавали сразу. Русские своих не выгоняют и приходилось сносить некоторые неудобства. Есть мнение, что это он нас и сдал ментам. Он ждал девчонку из России, которая разносила пенсии что ли. Она решила ничего не разносить и со всеми деньгами приехать к нему. Понятно, что таких гулянок мы бы не выдержали, хотя сами любили покучемарить иногда. Я ему об этом сказал, и что покалечу сказал, но со временем пришлось и простить и понять, что все было к лучшему.
Он показал свой паспорт со свежей визой, мы не показали ничего и нас увезли в полицейский участок на Чавенге. На этом закончу пока. Знаю, что буковок много никто не любит сразу читать. Напишу вторую часть завтра. С того момента мы были в четырех тюрьмах и две из них мне понравились больше всего. Да, понравились. Это было как в азиатском кино. Но об этом позже.

 

[Собака]

Как я сидел в Таиланде. Часть вторая.

Сначала нас отвезли эмигрейшн офис разбираться где наши паспорта. Колян сказал, что его паспорт в Паттайе за аренду байка, Саня сказал, что тоже отдал за арендованный байк на материке. Мой типа тоже был там. По дороге в офис, сержант по английски щуря глаза сказал: по моему ты мне... обманываешь. Заглянул я в его глаза и понял, что нас все равно заставят точно показать где наши документы и кружить их дальше нет смысла. Впоследствии выяснилось, что врать тайскому полицейскому уголовно наказуемо. Уже по дороге я сказал ему, что мой паспорт дома. Тоже самое я предложил сделать и Коле с Саньком. Лучше быть с просроченной визой, но с документом на руках, а там посмотрим.
Сразу хочу написать, что эта история не трагедия и не драма. Напряжно было, конечно, менты всегда напрягают, особенно когда есть что скрывать. Но это не сильное преступление. Просто в то время на острове началась охота на русских, благодаря му..чью с Пхукета и Паттаи, которые спьяну крушили статую Будды и голые русские девки изголялись на тех же статуях. Примеров много, и волна ненависти к русским докатилась и до спокойного до того времени Самуи. Я же лично был рад, что что-то поменяется, каким бы образом это не случилось. Депортация. Когда-нибудь это должно было случиться. Денег делать он-лайн надо умудриться и мы их делали. Снимали сразу две машины, три мотоцикла. В то время мы играли на Бетфейр. Кто знает, тот знает. В Хай Лоу. Я и до сих там играю, только уже в Москве. Поднимали по пятьсот в день, и было радостно и сытно. Не было херово и потом, когда все закончилось. Почему закончилось? Каким мистическим образом, мы стали попадать на хе..вые расклады, делали новые стратегии, тестили на тайм-машинах, все было нормально, но банка не хватало и каждый раз на заходе мы ловили хе..овые расклады и оставшийся банк не справлялся с покупками и продажами. В один момент мы за....бались и бросили это занятие. Коля и Саня программировали облако денно и нощно, я писал статьи и заметки за деньги, ездил делать массаж русским девкам, но эти деньги никак не тянули нас троих, тем более на штрафы на выезде и билеты. Оставалось только ждать. Вот и дождались. Можно сказать, что мы этого хотели. Хотели, что все это закончилось. Тайцы становились все злее и дурнее. Нариков там айсовых каждый третий, и очень тянуло на родину. Просто очень.
Нас довезли до офиса и со мной одним и сопровождением по обе стороны сиденья поехали за паспортами. По дороге сержант расспрашивал меня чем мы занимаемся, почему не едем домой. Едем, подумал я, теперь едем. Это было 27 апреля 2014. В Москву я вернулся 7 мая.
Дома я собрал какие-то вещи, считай ничего не собрал, не знал что брать. Все время казалось, что мы как-то договоримся с ними. Попрощался с "другом" и попросил его присмотреть за ценными душе и сердцу вещами. Эту ночь мы ночевали в полицейском участке. Как впрочем и следующие дней десять. С нами традиционно сфотографировались начальники и подчиненные, пообещали, что это не в интернет, но нам было все равно. Русский волонтер, помогающий русским, у которых проблемы с полицией, узнав, что у нас на кармане нет ничего сейчас, пожелал удачи и с..бался. Больше мы его не видели, а звонки из камеры сбрасывались сразу же, как только у них высвечивался наш номер. Имя первого я забыл, это самый мерзкий тип, лощеный хер в узких очках, светился от радости, что нас закрывают, потому что когда-то он сидел за тоже самое аж 364 дня. Столько за это не сидят. Видать с детишками баловался. А вот второго волонтера, который звонки сбрасывал я запомнил хорошо: Александр Боев. В ВК пол..дорская страничка. Уже из Москвы я передал ему привет и пообещал отблагодарить.
Первая ночь в камере была более менее сносной. Народу было мало, места много, спать на полу нам было не в первой. Тут же мы навели порядок от бутылок и пакетов. Тайцы моются как е..нутые, но когда едят вокруг себя пакеты и бутылки остаются на своих местах до следующих пакетов. Немного покричав на них на русском я ногами сгреб весь мусор к параше и один бирманец сложил все это в большой мешок около туалета. Запах, конечно, присутствовал, но у камеры три стены, одна из них решетка с дверью. Как в зоопарке. Таких камер в коридоре было три. две для мужчин, одна для женщин. Окон не было, напротив каждой камеры ху..ил вентилятор. Почему х..рил, потому что за десять дней мы болели каждый по два раза, темпуратура поднималась, сопли, жар. Из охранников был только один из трех, кто давал местный аспирин. Остальные не заморачивались.
После первой ночи нас перевели в соседнюю камеру, где никого не было. Радостно станцевав, что мы будем тут одни, так же быстро обломались, потому что к нам кинули 11 человек бирманцев, двое из которых 9 и 11 лет. На следующий день заехал Леха с Пангана и нас стало 15 человек. Камера была размером без туалета пять шагов налево и четыре направо. Туалет был за бетонной стеночкой, толчок, на который надо становиться ногами, смыв ручной шайкой. Вода лилась в накопитель рядом с унитазом. Один словом мы там и мылись сидя на корточках. Если выпрямиться, то вода при помывке лилась на всех сидящих в камере. Мыться приходилось часто, на улице 37, вентилятор выполняет какую-то странную задачу. Но хорошо что он был. Когда отключалось электричество, а это на острове довольно часто, через пять минут начинало казаться, что ты в аду.
Бирманцы были виноваты лишь в том, что ловили незаконно экзотическую рыбу для продажи. То, что среди них двое детей полицейским было по...у. Каждый день кто-то приходил посмотреть на всех, типа обхода, дети никого не смущали. Однажды только пришли два толстенных тайца, увидели пацанов и стали сразу кому-то звонить. Но разговор выглядел так. На них там наорали и посоветовали не лезть не в свои дела или в свои, но тоже не лезть. По их лицам было видно, что они зря сделали, что позвонили, это был вечер, скорее всего это был начальник, а после 6 вечера ни один служащий ничего делать не будет. Ничего. Ни за какие деньги и еще чего. Может это он и сказал. Идите на..й я отдыхаю. Толстяки дали косарь бат детям на нештяки и они тут же попросили охранника купить поесть. Он купил на пятьсот, пятьсот оставил себе. Мы не трогали еду, пока не спросили его, а где хоть какая-то сдача, тот выдержал паузу молчаливо, дал понять, что ничего не будет и мы начали кушать. Ели мы вместе всегда, если это были дачки. Они делились своим куревом, мы своим. Один охранник был с человеческой душой и сам приносил после еды четыре сигареты на всю камеру. Сладки те тяжки, кто сидел тот знает.
Когда курить не было мы курили книгу Улицкой про евреев в сталинские годы. При всем моем уважении к писательству, ее нужно было скурить всю. Даже тридцать уголовников из Бирмы через неделю после нашего заезда не смогли это сделать. Противно и слишком толстая книжка. Я ее довез аж до Бангкока, но бросил там, не стал брать на память. Уж очень тяжело ее читать, хотя время для этого было достаточно, я не мог прочесть и двух страниц, хотя люблю читать. Как туалетная бумага она не использовалась, в тае не пользуют бумагу для этого, подмываются сразу.
В это время на острове отдыхали с семьями друзья Коляна программисты и засылали нам разные нештяки. Не было только нашего "друга", который остался в нашем доме. Как потом выяснилось, он дождался свою подругу и они начала зажигать. У Лехи был телефон, он смог его пронести, я позвонил ему ночью, дал данные своего Скайпа, чтобы он написал или позвонил одной моей не бедной подруге и от меня попросил помощи. Потом уже дома я почитал как он это делал. Он писал, что у нас все есть, что он каждый день к нам приезжает и привозит еду и сигареты и даже умудряется шмаль засунуть и потратил на нас все деньги и прямо намекал ей, чтобы она выслала ему денег. Деньги пенсионерок с той шмарой они уже просадили или перессорились на почве наркоты. А единственной его мечтой как он говорил, каждый день съедать по марке ЛСД.
Кормили три раза в день, рисом с маленькой горсткой гарнира. В тае основное блюдо рис, все остальноу гарнир. Если перечислять, то можно подумать, что мы ели там царскую еду. Рис был с кусочками ананаса, были кальмары, рыба, мясо, но это было ровно столько всего, чтобы не умереть. В тае ананас, кальмары, мясо не ценность. Там этого много и дешево. Парная свинина шейка 120 рублей за кило. Было все время голодно, хотелось курить и хотелось понять что с нами будет дальше. Все кто приходил на осмотр камер ничего не говорили нам и это было хуже всего, когда не знаешь что будет завтра. Потом кто-то все-таки сказал, что скоро мы поедем в суд. И это было уже новостью. Любая новость в таких условиях НОВОСТЬ. Тайские адвокаты не нанимались, они берут деньги и исчезают. Когда мы отбывали свой срок, один швед заплатил 100 000 бат (руб) за полграмма чего-то там. Дали 11 лет. Но об этом потом. До суда мы еще весело посидели в участке.

Встречайте волонтер тайской полиции Александр Боев. Не рекомендуется при нем говорить сколько у вас денег, интересоваться "травкой" и вообще проводить много времени вместе. Не бухать вместе, не курить вместе. Повальное стукачество и подставы на Самуи стали ежедневными. Волонтеры полиции...ну понятно что за роли.

Для просмотра ссылки необходимо нажать Вход или Регистрация

 

[KCB]

Как я сидел в Таиланде. Часть вторая.

Сначала нас отвезли эмигрейшн офис разбираться где наши паспорта. Колян сказал, что его паспорт в Паттайе за аренду байка, Саня сказал, что тоже отдал за арендованный байк на материке. Мой типа тоже был там. По дороге в офис, сержант по английски щуря глаза сказал: по моему ты мне... обманываешь. Заглянул я в его глаза и понял, что нас все равно заставят точно показать где наши документы и кружить их дальше нет смысла. Впоследствии выяснилось, что врать тайскому полицейскому уголовно наказуемо. Уже по дороге я сказал ему, что мой паспорт дома. Тоже самое я предложил сделать и Коле с Саньком. Лучше быть с просроченной визой, но с документом на руках, а там посмотрим.
Сразу хочу написать, что эта история не трагедия и не драма. Напряжно было, конечно, менты всегда напрягают, особенно когда есть что скрывать. Но это не сильное преступление. Просто в то время на острове началась охота на русских, благодаря му..чью с Пхукета и Паттаи, которые спьяну крушили статую Будды и голые русские девки изголялись на тех же статуях. Примеров много, и волна ненависти к русским докатилась и до спокойного до того времени Самуи. Я же лично был рад, что что-то поменяется, каким бы образом это не случилось. Депортация. Когда-нибудь это должно было случиться. Денег делать он-лайн надо умудриться и мы их делали. Снимали сразу две машины, три мотоцикла. В то время мы играли на Бетфейр. Кто знает, тот знает. В Хай Лоу. Я и до сих там играю, только уже в Москве. Поднимали по пятьсот в день, и было радостно и сытно. Не было херово и потом, когда все закончилось. Почему закончилось? Каким мистическим образом, мы стали попадать на хе..вые расклады, делали новые стратегии, тестили на тайм-машинах, все было нормально, но банка не хватало и каждый раз на заходе мы ловили хе..овые расклады и оставшийся банк не справлялся с покупками и продажами. В один момент мы за....бались и бросили это занятие. Коля и Саня программировали облако денно и нощно, я писал статьи и заметки за деньги, ездил делать массаж русским девкам, но эти деньги никак не тянули нас троих, тем более на штрафы на выезде и билеты. Оставалось только ждать. Вот и дождались. Можно сказать, что мы этого хотели. Хотели, что все это закончилось. Тайцы становились все злее и дурнее. Нариков там айсовых каждый третий, и очень тянуло на родину. Просто очень.
Нас довезли до офиса и со мной одним и сопровождением по обе стороны сиденья поехали за паспортами. По дороге сержант расспрашивал меня чем мы занимаемся, почему не едем домой. Едем, подумал я, теперь едем. Это было 27 апреля 2014. В Москву я вернулся 7 мая.
Дома я собрал какие-то вещи, считай ничего не собрал, не знал что брать. Все время казалось, что мы как-то договоримся с ними. Попрощался с "другом" и попросил его присмотреть за ценными душе и сердцу вещами. Эту ночь мы ночевали в полицейском участке. Как впрочем и следующие дней десять. С нами традиционно сфотографировались начальники и подчиненные, пообещали, что это не в интернет, но нам было все равно. Русский волонтер, помогающий русским, у которых проблемы с полицией, узнав, что у нас на кармане нет ничего сейчас, пожелал удачи и с..бался. Больше мы его не видели, а звонки из камеры сбрасывались сразу же, как только у них высвечивался наш номер. Имя первого я забыл, это самый мерзкий тип, лощеный ••• в узких очках, светился от радости, что нас закрывают, потому что когда-то он сидел за тоже самое аж 364 дня. Столько за это не сидят. Видать с детишками баловался. А вот второго волонтера, который звонки сбрасывал я запомнил хорошо: Александр Боев. В ВК пол..дорская страничка. Уже из Москвы я передал ему привет и пообещал отблагодарить.
Первая ночь в камере была более менее сносной. Народу было мало, места много, спать на полу нам было не в первой. Тут же мы навели порядок от бутылок и пакетов. Тайцы моются как е..нутые, но когда едят вокруг себя пакеты и бутылки остаются на своих местах до следующих пакетов. Немного покричав на них на русском я ногами сгреб весь мусор к параше и один бирманец сложил все это в большой мешок около туалета. Запах, конечно, присутствовал, но у камеры три стены, одна из них решетка с дверью. Как в зоопарке. Таких камер в коридоре было три. две для мужчин, одна для женщин. Окон не было, напротив каждой камеры ху..ил вентилятор. Почему х..рил, потому что за десять дней мы болели каждый по два раза, темпуратура поднималась, сопли, жар. Из охранников был только один из трех, кто давал местный аспирин. Остальные не заморачивались.
После первой ночи нас перевели в соседнюю камеру, где никого не было. Радостно станцевав, что мы будем тут одни, так же быстро обломались, потому что к нам кинули 11 человек бирманцев, двое из которых 9 и 11 лет. На следующий день заехал Леха с Пангана и нас стало 15 человек. Камера была размером без туалета пять шагов налево и четыре направо. Туалет был за бетонной стеночкой, толчок, на который надо становиться ногами, смыв ручной шайкой. Вода лилась в накопитель рядом с унитазом. Один словом мы там и мылись сидя на корточках. Если выпрямиться, то вода при помывке лилась на всех сидящих в камере. Мыться приходилось часто, на улице 37, вентилятор выполняет какую-то странную задачу. Но хорошо что он был. Когда отключалось электричество, а это на острове довольно часто, через пять минут начинало казаться, что ты в аду.
Бирманцы были виноваты лишь в том, что ловили незаконно экзотическую рыбу для продажи. То, что среди них двое детей полицейским было по...у. Каждый день кто-то приходил посмотреть на всех, типа обхода, дети никого не смущали. Однажды только пришли два толстенных тайца, увидели пацанов и стали сразу кому-то звонить. Но разговор выглядел так. На них там наорали и посоветовали не лезть не в свои дела или в свои, но тоже не лезть. По их лицам было видно, что они зря сделали, что позвонили, это был вечер, скорее всего это был начальник, а после 6 вечера ни один служащий ничего делать не будет. Ничего. Ни за какие деньги и еще чего. Может это он и сказал. Идите на..й я отдыхаю. Толстяки дали косарь бат детям на нештяки и они тут же попросили охранника купить поесть. Он купил на пятьсот, пятьсот оставил себе. Мы не трогали еду, пока не спросили его, а где хоть какая-то сдача, тот выдержал паузу молчаливо, дал понять, что ничего не будет и мы начали кушать. Ели мы вместе всегда, если это были дачки. Они делились своим куревом, мы своим. Один охранник был с человеческой душой и сам приносил после еды четыре сигареты на всю камеру. Сладки те тяжки, кто сидел тот знает.
Когда курить не было мы курили книгу Улицкой про евреев в сталинские годы. При всем моем уважении к писательству, ее нужно было скурить всю. Даже тридцать уголовников из Бирмы через неделю после нашего заезда не смогли это сделать. Противно и слишком толстая книжка. Я ее довез аж до Бангкока, но бросил там, не стал брать на память. Уж очень тяжело ее читать, хотя время для этого было достаточно, я не мог прочесть и двух страниц, хотя люблю читать. Как туалетная бумага она не использовалась, в тае не пользуют бумагу для этого, подмываются сразу.
В это время на острове отдыхали с семьями друзья Коляна программисты и засылали нам разные нештяки. Не было только нашего "друга", который остался в нашем доме. Как потом выяснилось, он дождался свою подругу и они начала зажигать. У Лехи был телефон, он смог его пронести, я позвонил ему ночью, дал данные своего Скайпа, чтобы он написал или позвонил одной моей не бедной подруге и от меня попросил помощи. Потом уже дома я почитал как он это делал. Он писал, что у нас все есть, что он каждый день к нам приезжает и привозит еду и сигареты и даже умудряется шмаль засунуть и потратил на нас все деньги и прямо намекал ей, чтобы она выслала ему денег. Деньги пенсионерок с той шмарой они уже просадили или перессорились на почве наркоты. А единственной его мечтой как он говорил, каждый день съедать по марке ЛСД.
Кормили три раза в день, рисом с маленькой горсткой гарнира. В тае основное блюдо рис, все остальноу гарнир. Если перечислять, то можно подумать, что мы ели там царскую еду. Рис был с кусочками ананаса, были кальмары, рыба, мясо, но это было ровно столько всего, чтобы не умереть. В тае ананас, кальмары, мясо не ценность. Там этого много и дешево. Парная свинина шейка 120 рублей за кило. Было все время голодно, хотелось курить и хотелось понять что с нами будет дальше. Все кто приходил на осмотр камер ничего не говорили нам и это было хуже всего, когда не знаешь что будет завтра. Потом кто-то все-таки сказал, что скоро мы поедем в суд. И это было уже новостью. Любая новость в таких условиях НОВОСТЬ. Тайские адвокаты не нанимались, они берут деньги и исчезают. Когда мы отбывали свой срок, один швед заплатил 100 000 бат (руб) за полграмма чего-то там. Дали 11 лет. Но об этом потом. До суда мы еще весело посидели в участке.

Встречайте волонтер тайской полиции Александр Боев. Не рекомендуется при нем говорить сколько у вас денег, интересоваться "травкой" и вообще проводить много времени вместе. Не бухать вместе, не курить вместе. Повальное стукачество и подставы на Самуи стали ежедневными. Волонтеры полиции...ну понятно что за роли.

Для просмотра ссылки необходимо нажать Вход или Регистрация

Весь отдых-отбил))))Давай лучше про юдово?))))про коровники?Про софийку?Там не тайланд)

 

[Собака]

Весь отдых-отбил))))Давай лучше про юдово?))))про коровники?Про софийку?Там не тайланд)

Неет, эта тема будет исключительно про эту историю, со всеми перипетиями и концовкой )))


Как я сидел в Таиланде. Часть 3.

Отдельный пардонэ за частичный мат в повествовании, некоторые такие слова лишь справедливо показывают градус происходящего.
Не нравится мне показывать пальцем на тех, кто был "ган..оном" истинным, но я обещал ему. А потом парни "положат" их сайты. Для тех, кто думает, что мы там совсем ничего не делали и заслужили то, что имели, сообщаю. Это не совсем так. Было время, когда мы просто ничего не делали, но это надо делать правильно, а значит не просто. Пробовали ничего не делать, ни о чем не волнуясь? Там вот мы тренировались. Пустой голова не бывает. Там все время скачет обезьяна, у всех. Наша задача была ее успокоить, а потом и вообще пересадить из головы. Да, мы занимались эзотерическими практиками и деньги были основной задачей по их обесцениванию и созданию. К тому моменту мы подошли к процессу материализации и кое-что начинало получаться. Коля с Саней сделали Облако по облачным технологиям. Саня выучил всего Попова, кто знает, по программированию. Мы денно и нощно придумывали стратегии и делали боты для Бетфейр. Когда приехал Феликс, этот хер с припаянной башкой, который "грел" нас обещаниями погреть, поднимали сайт, который может выдержать дос-атаки. Я не программер, я люблю писать и вот решил все-таки написать побольше, чем в своих тетрадках. Я писал и в камере на кусочках бумаги, но потом больше понадеялся на память и вот что я из нее извлек на этот момент.
Хочу все же рассказать побольше о той камере на Чавенге, где мы пробыли около 10 дней в компании тех рыбаков бирманцев с двумя мелкими пацанами. Я слегка напутал, когда написал, что это их к нам подсадили. После ночи в большой и просторной камеры, нас перевели в маленькую, где они уже были и еще три-четыре тайца. Тайцы сидели за наркоту. Все ждали поездки в суд. Нас перевели туда уже поздно ночью, не знаю по чьей рекомендации, мы зашли и сразу возник вопрос, как мы будем устраиваться спать. Единственный способ это валетом и главное неудобство это тайско-бирманские ноги около лица. У самой решетки спал молодой таец, мажор, как потом выяснилось, весом килограмм сорок, наверное, по конституции тела, не от наркоты, выглядел борзо и никогда за три дня совместного пребывания не посмотрел даже в нашу сторону. Каждый день к нему заносили полные сумки еды, которые он практически не ел и ни с кем не делился. Понятно, что я копил на него. На второй день я решил его подвинуть, ибо этот хер спал, а спал он постоянно, не параллельно друг другу, а наискосок. Заодно его сто пакетов полетели в мусорку под мой русский мат. Многое можно вытерпеть, жару, тесноту, но когда сам около себя создаешь грязь и кучу пакетов, тут пришлось малость подчистить. На голове этого мажора было столько волос, что им, учитывая его вес, можно было стены красить. Такой маленький суперстар, таких у них по телеку много показывают. Так я его и прозвал. Куревом он не делился, только когда заехал Леха, на 99% похожий на Дольфа Лунгренда, тот не возражал. Еду мы у него не просили. Западло было. Хотя хавать хотелось всегда. В запертом состоянии становится все слаще. Затяжка сигареты, бутылка пластиковая под головой становилась мягкой подушкой, печенька вкусным тортом. Каждый из нас представлял себя в тюрьме, я уверен каждый. Мы страна, где в семьях обязательно кто-то сидел. Так же и я представлял как это и вот сила мысли не разочаровала. Поаккуратней с мыслями друзья, они очень материальны. Еще раз напишу, что я пишу не о нашей крутости или крутом приключении, нет. Мне просто пора уже писать, а то Знаки долбят по голове, а о чем еще писать как не о жизни. Сын мой Саня в какой-то момент стал мужчиной еще до заключения под стражу. Девки у него были с 14 лет с сексом и т.п. А повзрослел он так, что иногда я у него спрашивал советы. Его главным достоинством было то, что у него полностью пропали эмоции. Он принимал все как есть и никогда я не видел в его глазах ничего кроме спокойной радости. Это сильно облегчило мне сердце, я не волновался за него больше. Ему не нужно было спрашивать меня что-то, он все добывал сам, место поспать, покурить, мы все делали на равных. Только дважды у меня была счастливая возможность поухаживать за ним, когда он заболел в этой камере под этим злым вентилятором. Или просто от недостатка чего-то, может воздуха или витаминов или так тело убивало какую-то инфекцию, нагреваясь и остужаясь потом. Мы не сразу стали спрашивать тайский аспирин, я посоветовал ему дать телу побороть там что-то, ибо болезнь есть не болезнь, а некая перезагрузка. Таблетка может только помешать. Когда ему стало совсем хе..ово, тогда мы и закинулись. Редкая возможность мне выпала укутать его в одежду, которую успели взять. Однажды все же Феликс приехал и привез вещи. Но привез все то, что мы хотели выкинуть и хранили на балконе. Половину раздали бирманцам, половину оставили себе под голову, на пол спать и переодеться. В те моменты я мог его обнять, на воле и в добром здравии это было было тепло также, но кратковременно, здесь же я заботился о своем волчонке. Хороший мент принес колес местный аспирин и волноваться особо было нечего. Два дня и все обычно проходило. Это похоже на борьбу тела с чем-то внутри. Оно просто должно воспалиться, чтобы убить бактерию какую или еще что.
Старший у бирманцев был хер по имени Мо. Все, кроме мелких пацанов, в принципе отзывались на Мо. У них надо добавлять к Мо еще что-то, чтобы четко назвать по имени. Так было, когда мы сидели в Бангкоке в одной камере с северными корейцами. Их всех звали Ким. Это было более чем весело. Я так хохотался )) Кричишь, Ким, оборачиваются все и спрашивают какой мне нужен. Иногда я делал это по сто раз за день с не меньшим восторгом, понимая, что Ким Чен Ин и его родители имели их по полной программе. Потом я с ними долго разговаривал ночами о их стране и порядках, но об этом потом.
Так вот у этого Мо, тот еще хер оказался, на ноге палец был похож на маленькую голову того страшилища из фильма "Чужой". Месево из ногтя и пальца черного цвета. Сначала он сказал, что это он с мопеда так нае..улся, но выяснилось потом, что у него глисты, а они могут вот портить ногти. Каждый день он чистил свой палец, ему официально разрешалось иметь пакетик с ватками, спиртом и йодом. Но каждую ночь его нога была у кого-то перед лицом. Иногда перед нашим и убивать его за это причин не было, ибо спать как-то надо было. Просто бралась его спящая нога и переносилась в другое место. Или, если из нас кто-то просыпался и видел, что у нашего спящего "чужой" перед лицом, мы немедленно переносили монстра в другое положение. Но этот хоть не скрипел зубами. Пару дней с нами сидел таец, который по ночам скрипел зубами. Я был уверен, и уверен, что такие звуки зубами не издашь. Но я это видел и слышал на расстоянии полуметра. Его челюсти двигались, а звук был похож на на звуки тех Чужих, когда они подбирались к людям. Или как звуки ящерок, которых в тае миллионы на стенах и потолках, когда они ругаются друг с другом издают такие звуки. Птицы бывают такие звуки издают, но когда это из почти неподвижного лица, да еще спящего.... Еще одного я такого я видел и слышал, когда мы сидели в Бангкоке. Он был из Северной Кореи, лет 35 и его голова спала от моей головы тоже в полуметре. Самое странное и жуткое, что это ОЧЕНЬ громкие звуки. Даже если взять его или любую другую челюсть из рта и начать тереть друг об друга до дыма и пламени, все равно таких звуков не получится. Но это было. Такие звуки заставляли просыпаться. Пара дней и его увезли на суд и больше мы его не видели. Да, чуть не забыл, за нами круглосуточно смотрела камера. Перекурю, потом еще расскажу.
Кстати, парни, совет, который когда-нибудь сработает. ЗАПОМИНАЙТЕ ТЕЛЕФОНЫ НАИЗУСТЬ ТЕХ, КОМУ ВЫ МОЖЕТЕ ПОЗВОНИТЬ В КРИТИЧЕСКИЙ МОМЕНТ. Я столько раз хотел запомнить все такие телефоны, все откладывал и вот, когда есть возможность позвонить с чужого, но не знаешь как. Это полный пи..ец, начинаешь парафинить себя безбожно!! Выучите телефоны тех, кто может выручить, заехать, подъехать, одолжить, в общем помочь наизусть. Вспомните меня потом. Но лучше,чтобы таких моментов с вами не случалось, конечно. Все, перекурю, потом продолжу.
Да, это был март. В Тае всегда лето и когда что происходило весьма трудно определять. То ли месяц назад, то ли три. Если в это время были дожди, то это единственный ориентир на временные ощущения.
Мо, будучи бирманцем, а значит априори слугой тайца, начал ухаживать за мажором. Тот все время спал и мы потом поняли почему. Вообще сон в заключении довольно ох..нное времяпрепровождение, чего нельзя сказать за момент, когда ты просыпаешься. Первая мысль "где я", вторая "ой, ..ля". И тут главное не потерять того Приятия. Иногда про него забывалось и начинался поиск виноватых в своей ситуации. Дядя Коля научил меня и Саню этому Приятию. Я уже давно и даже сейчас, когда вижусь или переписываюсь с ним, называю его дядьКоля из самого глубокого уважения за то, что он подправил мне мозг и тем более за сына, который быстро усвоил, что быть спокойным намного выгоднее в жизни. Его спокойствие поражало потом всех во всех остальных местах заключения. Он никогда не ржал, никогда не плакал, он как будда с улыбкой на лице и в любой момент его можно оскороблять, унижать и его состояние не изменится ни на каплю. Этому воспитанию длинной в два года я благодарен Коле, моему ровеснику, потому что мне до спокойного состояния было как до того Пекина раком. Мозг мне выносила одна особа, которая жила на Самуи, европейка, не простая, с другим цветом крови, был бурный роман, совместное проживание, скандалы, пиз..лки, уходы, приходы, кокс, метамфетамин, барыги, попытки помочь ей спрыгнуть со всего этого, попытки тщетные. Вообщем я был не в себе часто и Колька был Сане за отца тогда, и тот какой он сейчас, я благодарен именно Коляну. На вид он Колян, свой парень, вечно с доброй улыбкой, но внутри это настоящий Воин, настоящий мужчина и волшебник. Но он просил не обозначать себя нигде и никаким образом. Поэтому они даже Облако виртуальное не запустили, потому что не нашлось платежных систем, через которые можно
было бы получать не хилые переводы анонимно. Как раз на тот момент российское правительство решило начать контролировать денежные интернет потоки, узнав, что денег там не меньше, чем у их газа и нефти. Пробовали через биткоины, но в тот момент посадили Ужасного Пирата Робертса, хозяина "Шелкового Пути", где можно было купить все, от грамма чистейшего айса, до нового паспорта. Все за биткоины. Тогда-то америкосы решили взяться и биткоины и мы не стали рисковать открываться.
Мо. Мо, су•а, хитрый )) Ухаживал за мажором, получая от него остатки или нетронутую еду, сигареты. Он кормил свою ватагу, двои мелких, как оказалось он был у них старшим и поэтому шуршал, учитывая условия. Почему все время спал мажор? Когда его наконец-то увезли в суд, потому что мне его ежеминутно хотелось задушить, он оставил почти все свои пакеты и среди всего этого бутылку из под Колы ноль пять, с колой странного вкуса. Мамашка и брат его приносили ему все это под видом колы, разводя там валиум. Валиума на острове тоже тоннами. На Чавенге его можно купить контрафактный, но от этого не менее действующий по 10 рублей за колесо. В пачках он продавался официально по 360 за пачку. На Ламаи, это другой район острова, за просьбу продать валиум, можно было угодить в полицию с последующим пи-пи в стаканчик для анализов. На Чавенге этого добра, как и всех наркоты острова было немерено. Полицейский участок, в котором мы сидели, находился в пяти!!! минутах ходьбы от главной точки по продаже наркоты: метамфетамина и ябы. Яба это оранжевые колеса, аналог мета (айса). Его ху..или таксисты, крестьяне. Грамм айса (мета) на Самуи 4 000 рублей (бат), яба 350. В Паттайе тот же вес 1000-1500 и 100-150. Самуи, х..ли....
Продолжение завтра. Должен позвонить Саня из армии, в воскресенье у него присяга. Поеду. Берегите себя и не забывайте о Приятии )

 

[юсуп555]

не лень писать ,кому это интересно ??

 

[Flug]

Очень даже увлекательно!!! Тс спасибо!!!

 

[Собака]

не лень писать ,кому это интересно ??

Это интересно тем, кто ставит спасибо, можете посмотреть что людям чтиво нравится, а значит мы продолжим.


Обещал, значит надо выполнить. За пару дней наткнулся на обещалок, которые обманули, чтобы не быть самому таким, продолжу рассказывать.
Итак, хронология такая. ДядьКоля читал все, что я написал и сделал маленькие поправки на временные данные. Первые сутки мы были в этой камере. На следующий день повезли нас в суд. Пять дней в большой тюрьме по приговору суда и потом снова в эту камеру на Чавенге. Вот эти события вы и читали, уже после освобождения из тюрьмы. Мы гадали,что с нами будет, ибо наказание мы понесли, чисты, платить штрафы не заставили. Оказалось, что все остальное время мы стали ждать депортации. На улицу нас нельзя было выпускать, меня особенно, паспорт мой кончился полтора года назад и уже с этими бирманцами мы стали ждать следующего этапа.
А пока вернусь малость назад и напишу про эту большую тюрьму в Натоне, на холме, где мне, признаться, очень понравилось. На суд нас привезли еще с кучей черной мелкой братии. Утром вывели в наручниках и засунули всех в автозак. Битком. Мы сразу сообразили, что места для конвоиров нам подойдут лучше, чем тесниться там на лавочках в основном отсеке. Саню пристегнули к какому-то тайцу, жена с ребенком которого не отходила от машины и все что-то говорила и говорила ему. Муж он оказался суровый и иногда что-то отвечал ей. А потом вообще закемарил. Тронуться мы не могли минут сорок. Все кого-то ждали, солнце накалило черную крышу полицейского грузовика. К жаре мы уже привыкли, радовало то, что что-то меняется, что-то происходит. Белые люди, проезжая на мопедах с интересом успевали посмотреть на нас, гадая за что нас так. Тайцы, кто по жизни ра..издяй, а таких на острове не мало, сигналили и приветствовали, те кто из "букварей", таких тоже много, большинство, сурово осуждали взглядом и на просьбу покурить сигаретку отвечали категорическим Нет, сдвигали брови, хмурились и осуждали еще больше. Муд..ы. Поехали минут через сорок. На слонов так не реагируют как на автозак. На Самуи не часто видел, а на материке довольно часто слонов по дороге проводят, иногда маленьких. Ехать было приятно, свежо и грустно. Проехали наш дом, понимая, что попасть туда мы уже никогда не попадем. Все вещи остались там. Буквально. Так мы учились расставаться с вещами, не привязываться, не страдать без них. Единственная ценность это телефоны. Которые в дороге нам довелось мальца попользовать. Мы сообщили, что нас куда-то везут, скорее всего на суд и что будет потом, будем по-возможности, сообщать. Здание суда находится на холме, там же и тюрьма, только чуть ниже. Минут за десять до приезда в суд, одна из женщин бирманок блеванула от тряски и жары. Сетка на кузове была мелкая, поэтому амбрэ не покидало нас до самого конца поездки. Одни ворота, другие. Выходим, заходим, располагаемся. Огромная комната с множеством туалетных кабинок и большой клеткой с выходом на горы. Горы Натона, кто знает. От парома в сторону Ламаи минут десять с левой стороны. Я писал, что ни разу не обращал внимание на информационный знак на дороге, потому что пялился на этот "отель" с дороги, в недоумении, чего он такой стремный. Клетка выходила, конечно, в коридор, потом еще один, тоже с клеткой, стены в виде клеток, а потом уже стены с окнами, открытыми, где была видна воля и все ее летающие обитатели. Умывшись, оправившись, мы стали ждать. Все расселись по периметру стен, было нас человек сорок, я умудрился пронести табачку и несколько человек дружно закурили в кулачок. Пришла хорошо одетая тайка, по рабочему деловая, вызвала нас троих, спросила есть ли у нас 1000 бат (руб), узнала что нет и ушла. Все это, конечно, через решетку. Сказала еще, что будет нашим переводчиком на суде. Сразу скажу, что никакого суда не было, приносили бумаги на тайском и мы их подписывали. Теперь уже мужик в гражданке но с пистолетом носил эти бумаги, еще раз спросил про 1 000 бат и снова мы ждали чего-то. Так прошло часа четыре или пять. Места было много, мы нашли по пластиковой бутылке под голову и спали пока всех не окрикнули подниматься. Спать в нашем положении было лучшим времяпрепровождении, да и не только для нас. Заключенный спит, срок идет. Все как у солдата. Подняли, вывели в коридор, потом на улицу и снова в машину. На этот раз наш путь не был долгим. Минут десять по извилистому контуру, чуть ниже к морю и мы перед воротами тюрьмы. Сколько нам дали, мы понятия не имели. Судьи мы так и не увидели, подписывали все, что приносят, "правды", т.е переводчика или объяснялки что и к чему мы не требовали. По всему видно было, что это было бесполезно. Авось так авось, не привыкать.
Что это тюрьма, мы поняли сразу. Суровые менты, высоченные стены, двое ворот автоматических, постоянное положение сидя на земле. Окончательно сообразили, когда нас стали переодевать в местную зэковскую одежду. Я, да и вы все читатели хоть раз видели азиатские фильмы про тюрьмы и т.п. Все рожи у офицеров были что ни есть колоритнейшие для любого фильма. В глаза им лучше было не смотреть. Они не сильно удивились нашему присутствию в ихнем санатории, таких как мы там оказалось не мало. По разным причинам. Белых я имею ввиду. Женщин отсадили в сторону, положение на полу стало доминирующим на всем протяжении срока. Помощники офицеров были заключенные, как потом выяснилось, с большими сроками. С очень большими, больше десяти лет. Как их отбирали и доверяли ключи и т.п. мне не ведомо. Они быстро обыскали нас очень досконально, забрали все телефоны, положили их в отдельный ящик где-то там, и по окончанию срока все, как ни странно вернули. Айфон долго искали, пришлось даже напоминать, что был еще айфон, но все равно его принесли, без всякого намека на то, что хотели зажать. Когда пришел дежурный по тюрьме, принесли ширмы и, как можно сообразить, за ними все раздвигали ягодицы, а все, кто уже проделал, садились именно со стороны осмотра и смотрели на наши белые жопы и на все остальное, что можно показать в такой ситуации. Зажигалок из нас не торчало, зажигалки были в тюрьме большой ценностью, ценой пачки в четыре сигарет ЛМ. А за 4 пачки ЛМ можно было....х..й знает что можно было, я не вникал, курили самокрутки из нарезанной и высушенной травы типа осока (байча) и местный убойный табак, затянуться которым было проблематично, зато накуривало не хуже напасика. Выдали местные робы, а это шорты коричневые, и светло коричневая рубаха. И по одеялу, на котором можно было спать. Время близилось к ночи. Ночь в тюрьме начиналась вечером в 4.30. Солнце окончательно пропадает в 6.30 и вот за два часа всех разводят по баракам. Передвигаться по зоне могут только помощники и сами офицеры и сержанты. Нас троих отделили от всех и большой и грузный мусор с большой дубиной и рас...дяйской походкой повел нас на новое место пребывания. Все было в диковинку, страха не было, было ощущение приключения. На случай непонятной ху..и всегда есть выход. Бей пока не устанешь или не оттащат. Так мы подошли к огромного бараку, громила открыл дверь и запустил нас внутрь. И тут мы ох..ли. На полу ровненько лежали человек 200. В полнейшей тишине и все смотрели на нас. Я, Саня и Колян.

 

[Собака]

Мы зашли в барак. Конца барака я не увидел, он был бесконечно длинный и узкий достаточно для трех рядов вдоль всего периметра. По ряду по обоим стенам и один ряд посередине. Все смотрели на нас с гробовой тишине. Мне ничего не оставалось, как поприветствовать всех традиционным намастэ, по-тайски это называется вай. Глаза, конечно, в таких случаях опускать не стоит. Как только я это сделал, все двести человек одобрительно выдохнули. Охранник сказал нам сесть, мы сели там где стояли. Через пять секунд он нас поднял, вывел и запер барак. Тут уже выдохнул я. С русскими всегда хотят пообщаться, поэтому "угроза" отвечать на одни и те же вопросы отпала. Наша маленькая камера оказалась совсем рядом, метрах в тридцати от большого. Между ними находился большой бетонный парапет с флагштоком, окруженный цветами.
Надо сказать, что на этой территории было всего два барака, один большой и один в два раза меньше с тремя камерами,
одну из которых мы и заняли. Эта территория была отделена от основной высокой сеткой и тремя пропускными пунктиками, двери ключи, двери ключи, двери ключи проходим. Эта территория была, как выяснилось, для тех срок которых не больше двух месяцев. Это в нашей камере и двух соседних. В большом бараке до года заключения. На основной территории сидели все остальные, там срока были повнушительней. Самый большой был у шведа 12 лет за грамм мета. У тайцев может были и больше срока, но я не спрашивал. Мне было по..ую. А вот с белыми мы пообщались, кто, откуда, за что и сколько. Сразу нашли русских. Русского. Вадим Хрущев. Хороший добрый парень со сроком год и восемь месяцев. Отсидел год и месяц на тот момент. И один паренек из Одессы. Мы так и не узнали сколько ему дали, расчитывал лет на пять. Спи..ил мопед и потом вымогал деньги за возврат... Зато каждое утро и целый день он лечил нас как надо жить и х..ли Саня такой худой. Я его не слушал никогда, Сане было пох..ю что несет этот пизд..ол ходячий, а Колямбе было все интересно, ибо "звонил" он складно, будто начитался книжек по психологии. Сам он был без всякого намека на мышцы, хитрая рожа и, по-моему, бабам такие нравятся. Необъяснимо. Я сам четыре года в МГУ просидел, прослушал основные лекции по психологии и путь мой весь был смешан с эзотерикой, пи..ел он четко, можно было даже заслушаться. Но он иногда прерывался, чтобы сделать Вадиму замечание или кому-то из нас. Вадику он лепил в открытую какой тот му..ак, что когда-то за сигареты стирал арабам шмотки и тот его отмазал. Что иногда Вадиму можно дать пинка, без ответки. Истинно говорю вам, мне хотелось еба..ть этого одессита, и нисколько не обламывался от Вадюхи. Я не знаю где и как выглядит его слабинка, этот парень был открытый, честный и простой. Одессит был хитрый, злобный и с признаками дол..еба. Все у него были муда..ми, скрягами и уродами. Все.
В Таиланде все белые называются фарангами или фаранами. Фарангов вместе с нами было человек 20 на всю тюрьму. Один француз, который имел группу и грабил банки в Канаде, за что сел в Тае не удалось узнать, он ни с кем не общался, делал йогу по утрам, днем изучал английский, нацепив очки. За день до нашего освобождения он греванул нас нормальной
едой с воли. К слову сказать, кормили в этой тюрьме лучше, чем мы питались на воле, испытывая некую нужду в деньгах.
Если бы я сидел дольше, я бы обязательно познакомился с ним, с целью продолжить учить французский.
Но вернусь немного к описанию самой зоны. Территория довольно приличная, охватить ее глазом не было возможности, заборы там ну уж очень высокие и, говорили, что за теми заборами есть еще и еще. Каждый, наверное, смотрит как бы он теоретически съ..лся отсюда. Как я уже говорил, зона была из двух частей, с какой целью не знаю, каждое утро нас выводили на общую территорию. В нашей камере было человек 15, когда мы заселились, для сна у нас было примерно полтора метра на метр. На троих. Нехватка места это единственная проблема в тюрьмах Таиланда. Это просто какой-то пиз..ец. Но это еще не так было хе..во, мы спали у самой двери, дверь была сделана из решетки, с натянутой пластиковой сеткой от комаров. Так что было не душно. Тесно, но не душно.
На основной территории находилось все. Столовая, душ, туалеты, телевизор, качалка, плац, пару цехов для каких то
поделок из бамбука, магазин и два барака в два этажа. Вот там и жили Вадим с одесситом. С местом для сна там был
пи..ец еще хуже, чем у нас. Бывало стоишь, когда все улеглись, под тобой видишь только свои ноги и тела вокруг, места только сесть на жопу и ноги к груди. Но все равно как-то умудряешься улечься. В таких местах понимаешь, что человек
может вынести многое. В нашей камере был туалет, вода из крана, но мы ждали, пока нас выпустят на основную зону, там
можно было помыться, оправиться, всем хватало. В маленькой камере оправляться мы не хотели, даже по маленькому.
Организм в таких условиях работает согласно твоему воспитанию и мироощущению.
Заехали мы в пятницу вечером, в субботу утром нас не вывели на общую площадь, и первые знакомства мы сделали на
через сетку. В понедельник сказали будете здесь. Почему-то в выходные наш барак оставляли отдельно от всех. Такие
были правила. Как и правило по выходным питаться фруктами. В тот день принесли целый ящик бананов. Больших и
спелых. От души мы их покушали, потом офицер еще через окно позвал Кольку и отдал ему две связки. Потом принесли
компот черный такой с кусочками желе. Кто в Тае, тот знает эту ху..ю. Сладкий черный напиток аккурат как компот из
сухофруктов с черными квадратиками какой-то ху..и, похожей на желе. Находясь на своей территории в выходые, нам не надо было париться о еде, она оставалась, мы ох..али от недоеденой курицы, каши с курицей и имбирем, другого мяса острого и не очень. На воле мы не ели так давно, поэтому улыбались и кушали от души. Те выходные прошли под флагом
объедания, подтягиваний на перекладине, йоге, и недолгим разговорам с сокамерниками. Я довольно неплохо говорю по
тайски и через час все уже знали кто и что. Все оказались неплохими парнями, во всяком случае с нами. Был в нашей
камере отец с сыном, вредные два гандона, которые сами недавно заехали, но единственные кто попытались нас
подлечить на тему, они тут главные, потому что тайцы. Папашка знаком показал мне, чтобы я не вытягивал ноги в его
сторону, сын его, мелкий такой ган•он, которому потом сокамерники пробивали в душу пару раз, говорил, что туалетом пользоваться нельзя. В общем как и везде. Воняют самые ущербные. Я мысленно перевел их в другой барак и это
случилось на третий день. Места стало больше, и это было что ни на есть счастье. Мы могли спать вытянувшись. В камере
был телек, курить было нельзя, только чтобы не заметили, курили в кулачок. Никаких ограничений для нас не было. По
вечерам, часов в восемь наши сидельцы, затаренные в магазине, садились поедать булки сладкие, десерты разные и нам прилетало на троих всегда по паре пакетов нештяков. Все по честному, по братски. Мы продолжали улыбаться.
Единственное, о чем я не рассказываю, так это о нашем моральном духе. Ну а какой он должен быть еще. Два года
эзотерических исканий и опыта, навсегда наладило наше восприятие на Приятие, в нем мы и находились. И завтрашний
день становился лучше и интересней вчерашнего. И не важно где вы находитесь, в шоколаде или в преисподней. Везде
надо не забывать о чувстве благодарности. Ни за что, просто так. Особенно когда не за что. Так вы гарантируете себе, что
ваше завтра будет спокойным как минимум. Немного страха, злости, отчаяния и пиз..ц не заставит себя ждать везде. На
воле особенно. В тюрьме хоть как-то понятно все. Морально я был готов махаться с кем угодно, но в этом не было
необходимости. Нас уважали как русских, Саню называли суперстар за красоту и внутреннее состояние. Он никому не
отдавал предпочтений, всем улыбался, ни с кем первый не разговаривал, держался доброжелательно и тепло ко всем.
Особенно он полюбился ледибоям, которых в зоне было процентов пятнадцать. Никаких домогательств, никаких
сексуальных шуток и намеков, просто они его трогали за руки и говорили, какой же он красивый. Педиков было тьма
тьмущая, но они там в особом привелегированном положении и раздражения не вызывают. Что вы хотите, начальник
тюрьмы был педиком, немного манерным, помощники офицеров треть педики. Все довольно весело и без злобы. Но
только если ты ведешь себя нормально. Если драка или ху..я какая-то, будет больно и жестко. Все превращаются, даже
педики в машин для наказания. Я видел как за драку били дубиной, которая есть у каждого офицера. Дубинки те разные и заслуживают отдельной главы. У кого просто бамбук шириной с запястье взрослого мужчины, у кого резные и
инкрустированы чем-то, у самого страшного офицера была из чьей-то кости. Несколько ударов дубиной было не всем
наказанием за драку. Драчунов посадили посреди плаца спиной к спине, руки скрепили пластиковыми наручниками, тонкими
белыми, даже не знаю как их назвать. В кино такие цепляют, рабочие пользуются провода собирают в пучки, которые,
короче не разорвать и не вылезти. Только отрезать. Так они сидели целый день с перерывом на обед. Под солнцем, по
середине плаца. Короче драться никому не хотелось. Но это и давало некоторым еба..там говорить немного лишнего,
зная, что за это им ничего не будет. В зоне было два негрилы, один здоровый как мамонт, по-моему неспособный к дракам,
но если поймает в зажим, то пи..ри и один на вы..онах типа Роя Джонса. Вот от и пи..анул что-то за Россию со словом
фак. Следующим утром я попросил его повторить. Не забывайте о Приятии.

 

[Собака]

Итак, "рой джонс" что-то сказал про Россию. Дело в том, что в таких международных местах, как эта тюрьма есть маленькие группки, естественно собиравшиеся по типу землячества. Там были арабы, их было человек восемь, довольно необщительные, срока у них были до десяти лет, за наркоту. Один грек, нормальный парень, общительный, сидеть предстояло 7 лет. Сдала тайская "жена", видимо надоел или деньги кончились, пора было менять его на другого.
Вадик Хрущев тоже погорел на "жене". У него золотые руки и на острове он строил русским рестораны, кафе, забегаловки и неплохо, даже очень неплохо зарабатывал. Она была и шлюх, конечно, приличную девушку трудно найти на Самуи и вообще на туристических мест Таиланда. Приличные тайские девушки имеют приличные семьи тут же на острове и ни о каком сексе не может быть и речи, пока не познакомишься с родителями. Я жил Тае пять лет и знаю всю эту кухню от и до. У Вадика был настоящая бл..ина. Он давал ей, будучи мягким по натуре столько сколько она хотела, но все равно умудрялась выходить на панель. Он узнавал об этом, это не трудно, куда поехала, что в сумочке и т.п. Подговорил друга "снять" ее, она легко согласилась на предложение пихнуть ей за 1500 бат и села в машину, где уже сидел Вадик. В итоге он запил, закурил и в один день сел на байк, одел на голову бандану, разогнался до определенных пределов и сорвал у какой-то итальянки сумку. Но ни..я не был таков. Тут же его заблокировали, он сел на землю и стал ждать полицию. Год и восемь месяцев. Она про него благополучно забыла и не грела даже. Вообще тайские женщины те еще мразоты. С некоторых пор я в открытую осуждал белых, кто женился на них и заводил детей. Кровь нашу мешают с ихней, получается все равно таец. Но ох..нно красивый. Что есть то есть. Одессит ждал суда, почему он ждал суда в тюрьме я не знаю, обычно это в КПЗ делают, но он готовился на днях узнать свой приговор. Я уже писал, рассчитывал он на пятерочку. Впрочем не унывал, по крайней мере на наших глазах.
Сколько бы нас не было русских, двое, трое или один, если кто-то что-то сказал за Россию, надо спросить что он имел ввиду. Иначе будут считать, что мы "так себе" как минимум. Об этом я узнал, когда одессит "ругался" на Саню, что тот промолчал, когда "ройджонс" факал на Россию. Саня не схавал, он просто не придал значения этому, потому что это было сказано вскользь. Тогда негр факал на всех кого видел, зная, что пиз..ы не получит. Он заметил Саню и сказал Фак Россия тоже. До этого он прошелся по арабам, европейцам и, конечно, тайцам. Вина не большая, но спросить надо было.
Утром я поздоровался с ним легким тычком в плечо и кивком "чего хотел". Он быстро вкурил о чем я, улыбнулся и поднял вверх большой палец а-ля все нормально. Ну нормально и нормально. Время от времени у всех ехала крыша в заключении. Это было и в КПЗ и в Бангкоке в депортационном центре. Нервы не выдерживали у многих. Кто-то просто орал чего-то на своем, кто-то с кем-то ругался, драки случались редко.
Что мне по-настоящему понравилось там, так это отношению к чужому. Можно положить пачку сигарет и ее никто не возьмет. Ну если она, конечно, не будет валяться там сутки. Можно положить любую вещь и отойти куда угодно, никто не тронет. У фаранов, у каждого были свои ящики. Обычные коробки, из под бананов и там лежали личные вещи. Щетки зубные, еда не портящаяся, курево, что угодно. Никто ничего не воровал. Понятно, что никто свои коробки не запирал и не связывал. Были местечки, где собирались фараны и проводили там целый день. День начинался так.
В 6.30 подъем, обычно мы просыпались раньше на час и очень ждали, когда же нас выведут в общий блок. Приходили в блок и сразу умыться и оправиться. Потом душ. Тесновато было, конечно, в душе, у каждого должна быть своя шайка-миска, воды было мало, но всем хватало. Большой бассейн, в который вода лилась и она, как правило была на дне. Помощники ментов мылись рядом под настоящим душем. Забавно было мыться рядом с ледибоями. Вроде все мужики рядом, а тут вдруг сиськи откуда ни возьмись ))
В 8.30 завтрак. На завтрак всегда была каша с курицей. Давали от души, но надо было успеть получить. Помощники сначала накладывали своим, тайцам, а потом уже белым. Но это касалось только новеньких. У тех, кто сидел долго, белые, они получали свою хавку быстро и садились есть без разрешения за свои столы. Арабы. Остальные белые ждали команды. Да, после душа и перед завтраком перекличка на плацу, все на корточках. Выходил дежурный офицер, всегда почему-то разные, но такие, бл..ть колоритные, что кино по ним плачет. Основное время дежурства они сидели за столом и видели всю территорию, и когда становилось особенно жарко, забирались на второй этаж столовой к кондею ближе и уже оттуда пасли за территорией. Ну как пасли, спали, наверняка, все делали помощники. Помощники, еще раз, это те, кто имел большие срока и уже долго сидели. Они одеты были во все белое, имели свистки, ключи от дверей и некоторые полномочия. Но всегда, проходя мимо офицера или сержанта, они пригибались, такой был порядок.
В 11.30 был второй завтрак!! Это нас радовало даже очень. Но проходил он по-другому. Уже положенное в тарелки ставились на пол, столов там не было и в помине, только у белых один длинный. Каждый усаживался около своей тарелки и ждал команды. Это было больше чем команда, немного молитвы, может еще какой х..ни, и можно было есть. Еда качественная, вкусная и даже компот. Сладкая вода с бобами. Тарелку надо было отнести на мойку где ху...или всегда бирманцы. Бирма, Мьянма. Они вообще всегда отдувались и будут отдуваться перед тайцами за что-то. Те еще ниже по уровню. Бирманцы мыли посуду, туалеты, плац от листьев.
Между первым завтраком и вторым делать было не..я и каждый кто на что горазд. Кто за книги брался, кто письма писал, это я о белых, а кто в качалку. Некоторые парами ходили туда-сюда по плацу, изображая прогулку. Ну она такой и являлась, пешая, только туда сюда и обратно. Метров так сто туда и обратно. Я бегал. Ходить было маловато, разминать члены после жуткой тесноты в камере надо было обязательно. Я бегал. Был там у нас один турок, Амаз, нормальный вроде мужичок, лет 60, маленький лысоватый, все лез пообщаться. Мы были не против. Одессит, в свою очередь, за..ал нас тем, что объяснял, что турок жадный и урод и что он вас кофеём греет не просто так, а поддержки ищет. Ну и х..ли такого, будет ему поддержка если что.. На что хохол затыкался. Рассказывал как на раздаче бананов, Амаз ухватил несколько связок и хранил их у себя в ящике, никого не угощая. Я вам вот что скажу, парни, у одессита свой ящик был просто забит этими бананами и тоже нас ни*уя не угощал. Тараканы ползали метровые там, и по..ю ему, он никого не угощал. Я назвал его хохлом, не в обиду украинцам, но этот тип был просто пи..дец. По таким и судят об остальных. Кофеек с утра от Амаза был просто волшебный, и дай бог тебе долгих лет жизни, Амаз. Он же и сказал мне, когда я начал бегать с ускорениями, с приседами, лягушкой, чтобы я этого не делал. Начальству не нравится, когда кто-то делает резкие движения, слишком резкие. Вдруг ты подпрыгнешь, говорит, и убежишь )). Куда только бежать... и главное, зачем.
Обед был часа 3 после полудня и до следующего утра народец кушал то, что затаривали в магазине. У нас денег не было, курили табак за 5 бат у Вадюхи, сыты и довольны. Вода была всегда питьевая, не холодная, но и не горячая, проходила через фильтры. Целый день можно было сидеть на лавочке и загорать. Качалка это, конечно, сильно сказано. Бетонные блины на грифе, такие же гантели, канистры с песком, лавочка для жима и ролик с колен покатать. Но это все равно было сказочно прекрасно. Движение. Жизнь идет. Может состояние Приятия тому "виной", но мы балдели в этой тюряге.
В первый день нас вызвали троих на наше описание. Детальное. Педрила помощник переводил офицеру все, что мы могли сказать о себе. Описывали нас досконально, шрамы вплоть до размеров. Жены, матери, отцы, вся история заносилась в досье. Когда узнавали, что я доктор психологии, сильно ох..али, потому что в Тае доктора ездят на мерсах и бмв. Уважаемые люди. Психологов тайцев я не встречал, им бы не помешал, но вот доктора обычные получают у них много, как и учителя. Богаче чиновников. Реально богаче. Отпечатки пальцев мы оставляли столько раз за все время пребывания в заключении, что сосчитать было трудно.
Тайцы в течении дня устраивали что-то типа базарчика. Вдоль плаца выкладывались сигареты, одежда тюремная чистая, все пачками, охапками, нештяки и как шел размен я так и не вкурил, не было времени. Денег наличных держать было нельзя. С воли могли положить на счет деньги, заводился счет, и с него списывали, когда отовариваешься в магазине. Даже выдавали чипы такие, личные, как штрих коды, на запястье можно было одеть, пикнул и вот ты уже отоварился. С воли можно было купить все что угодно, кто-то питался только с воли.
В течении дня в основном все кучковались, качались, играли в мяч соломенный в одно касание. И так день за днем. Самое хе..вое время это время в камере или бараке. Народу было пиз..ец сколько, а места в разы меньше. Поэтому я брал от выхода на общую территорию по максимуму. Был бы больше срок, с французем-гангстером занимался бы французским, но не стал напрягать его на такое короткое время. Каждое утро он делал йогу подолгу, потом брал книги и учил английский. Арабы все пиз..ли между собой. Пиз..ли и пиз.ли, пиз.ли и пиз.ли. Им все не нравилось, но нас они однажды греванули едой с воли тоже. В международных тюрьмах главное завоевать уважение к своей стране, а потом уже с себе лично. Французу было достаточно трех дней понять, что мы не дол..ебы и, как я уже писал, греванул нас лапшой нашей любимой с волей и ХЛЕБОМ. Вот это было просто ох..нно. Только недавно, мы на лавочке повспоминали хлебушек наш родной и вот он. Не совсем он, но тоже Хлеб.

Да, стоит рассказать об отдельном помещении, где заковывают в кандалы, для транспортировки в суд и не только. Это такой механический сгибатель, гидравлика, человек кладет ногу, берется прут резанный уже, продевают его в цепь и сгибают вокруг щиколотки. Никаких креплений, болтов, застежек. Просто резаный с палец взрослого человека прут сгибают вокруг ноги. Как разгибают я не видел. Как это вообще возможно. Между ног цепь, веревочка от цепи к наручникам привязывается, чтобы не волочилась по земле. Всех кого заковывают, выглядят нормально ) не удрученно. Да, и только что прочитал, что в 2013 кандалы отменили ))) ага,б..я, отменили. Вот так это выглядело точь в точь. Кто только фоткал.. Фотики там запрещены категорически, искал "кандалы" нашел фотки из камер, прикреплю.
Вот как их снимают.

Для просмотра ссылки необходимо нажать Вход или Регистрация

 

[Собака]

Знаете, что самое ужасное в этих тюрьмах? Ни за что не догадаетесь. Волосы. Черные волосы. Везде. Так как вся местная жизнь проходит в основном на полу, волосы везде. Это просто пиз...ец какой-то. Тайцы традиционно черные, понятно и откуда сыпется на пол лучше не думать. Всегда под рукой была специальная тряпочка, чтобы смести волосы в кучку и стряхнуть подальше от себя. В какой-то момент привык. Раньше меня можно было пытать волосами, а у жизни свое чувство юмора, я попал туда, где волос в еде не так то уж и страшно. Точнее вытащил и ешь дальше. В Таиланде это обычная тема, волос в еде. До Таиланда, только при мысли о волосе в еде, я начинал искать гигиенический пакет. В тюрьме начал привыкать к этому. Как говорил мой старшина в армии: человек такая скотинка - привыкает ко всему.
Когда нам оставалось дня два до выхода, местный народ начал поздравлять нас с освобождением. Хоум, гоу хоум. Да какой на..й хоум. До дома еще в перспективе должен был быть Бангкок. Там депортационный центр. Какое-то время мы должны провести там. На улицу нас уже никто не выпустит, а сколько дней до Бангкока мы не знали и никто не знал. Всем, искренне поздравлявшим нас с освобождением мы отвечали, что дом наш далеко и нам до него еще не скоро. Они опускали глаза, да так и есть, это местным только выйди за ворота и уже кто-то ждет на мопеде или машине, полчаса максимум и дома. Я о доме не думал. Я хавал это время, буквально хавал все, что происходило. Когда нет страха, все это чувствуют и ты свободен. Буквально. До тебя не дое..аются, тебя уважают заочно, ты сам по себе.
Местные рассказали какой путь нам предстоит еще и мы ждали этого дня все равно. Трудно было представить срок больше года или пять лет, или 11. Я видел этих ребят и не видел страха, грусти, отчаяния. Может не при мне. Может где-то, но не при мне. Они играли в футбол, они смеялись, они жили. Просто жили. В какой-то мере в тюрьме лучше чем в ином городе или стране. Ничего с тобой не может случиться. Не попадешь под машину, не попадешь в историю, не возьмешь кабальную ипотеку, не станешь жертвой измены любимой. Тебя кормят, водят спать, мыть, охраняют от внешнего мира. Внешний мир не лучше тюрьмы, братья, поверьте мне. Не лучше. Если не хуже. Не знаю, что мне нравилось там. Не знаю. Колян моих чувств не разделял, хотя всегда на улыбке был. Саня тоже, он говорил: мне нормально, что есть сейчас то и есть. Везде важно твое внутреннее состояние. Можешь не улыбаться и не играть в футбол. Если ты принял то, что с тобой происходит сейчас, отдался этому без страха, никто тебя не тронет, никто не даже не заденет. Все люди сначала, сами того не зная, "считывают" друг друга внутренними ощущениями, а потом уже описательными. Кто как выглядит, во что одет не имеют никакого значения. Если боишься, все узнают об этом и причин для страха добавится. А если забьешь думать о будущем, не боясь умереть в таких условиях, то жизнь превращается в одно сплошное приключение. Народец там разный был, тайцы сплошь синие от наколок и глаз злых и подлых я видел не мало. Заточки и разные способы продырявить ближнего я думаю там так же были налажены, как и положено в тюрьмах. А сейчас новость: за драку можно попасть в карцер, где в камере стоит клетка точно для тела и две продольные бамбуковые палки для головы, чтобы зажать ее. А теперь внимание: УБИЙСТВА В ТАЙСКИХ ТЮРЬМАХ НЕ РАССЛЕДУЮТСЯ. Некоторые вещи я не мог понять и до сих пор осталось чувство, что это не мой мир, х..ли я сюда приперся. Баунти через какое-то время превращается в обычное место для твоего глаза. Море так не завораживает, закаты красивые просто зае..ли быть такими красивыми каждый день. Плюс накаленная обстановка, связанная с пребыванием русских на острове, да и вообще в Тае.. Короче, что жизнь ни делает, все к лучшему. А соскочили мы оттуда вовремя. Сейчас там таких виз уже не дают, народ валит оттуда и это еще одна загадка, зачем перекрывать себе денежные потоки, ужесточая пребывание в стране. Только как там пребывать, когда мы узнали, что девочку восемнадцать лет изнасиловали два тайца, когда она одна решилась поехать на границу продлить визу. Заявление полиция не приняла. После этого случая я стал их тихо ненавидеть. И любить еще больше родину свою. Люди, которые змеям поклоняются не люди, а змеи. И мне не раз доводилось сталкиваться со змеями еще до тюрьмы, задолго.
За нами пришли поздно вечером. Срок наш закончился и мы уже не ждали так поздно охранника, но он все таки пришел. Мы попрощались заранее с нашими, когда нас уводили в свой блок, на всякий случай собрали вещички, которых почти не было и за нами пришли. В камере своей мы со всеми тепло обнялись, приняли нас хорошо и грели нас все пять дней со своего стола и куревом и нештяками. Никто не знал где мы, поэтому посетителей не было, грева не было. Особенно тепло я попрощался с дядькой тайцем, мужик лет 50 с лишним, в очках и кучей лекарств. Что он натворил было загадкой для меня. Но и спрашивать я не хотел. Он тоже готовился на выход, как я понял.
Нас привели туда, где осматривали когда привезли. Дежурный офицер сидел за столом с нашими бумагами, мы перед ним на полу. Как всегда. Стоять перед ними было категорически нельзя. Проходить мимо них только на полусогнутых. Когда привезли наши вещи гражданские, мы оживились. Сейчас у нас будут телефоны, джинсы, майки и немного свободы до следующего места. Отдали нам все, что мы оставляли, была задержка с Коляновским айфоном, но без проблем отдали, просто надо было подождать еще чуток. Я слышал, что тайцы воруют у белых, но никогда не видел у кого. Только слышал.
За нами приехали два сержанта на той машинке, что с прошлого поста на фото и повезли на Чавенг снова в этот полицейский участок. Проехали мимо дома, позвонили всем кому смогли и сообщили где мы будем пребывать дальше. Сержанты любезно расспрашивали нас хотим ли мы домой, что делали в Таиланде. Я сказал, что мне понравилось в тюрьме, они обернулись как на еба..того. Я и дежурному офицеру сказал так же. Он нахмурился и сказал, что здесь в тюрьме нет нормальных людей, только подонки и преступники. Я понимаю и говорю по тайски и мы с ним поговорили. Он не смотрел практически на нас, разбираясь в документах, лишь изредка, когда спрашивал про Россию.
Нас привезли обратно в полицейский участок и мы стали ждать визита друзей Коляна, которые приехали отдыхать в это время на Самуи вместе с семьями. Приличные люди, не как мы, с паспортами, визами и деньгами. В этот вечер мы так и не дождались их, зато ночью нас разбудил охранник и загнал нам пакет из Бургер Кинга с тремя огромными бургерами. Это было невероятно вкусно тогда. То ли от разнообразия или лучше сказать от однообразия, но я почему-то до сих пор помню этот вкусный вкус этой американской не самой лучшей еды. Скорее всего это от внимания со стороны. Со стороны воли. Что кому-то не пофигу твоя жизнь, твое положение. Это всегда будет греть человеческую душу. Но сколько силы набирается человек, когда у него никого нет, когда у него ничего нет. Реальной силы. Воли, терпения, силы духа. Просить и ждать не лучшее занятие в жизни. Всегда лучше решать все самому. Сам и отвечаешь за все что с тобой происходит.
Завтра продолжу. Я уже писал, что перепутал порядок происходящего тогда, но это не повлияло никак на сам рассказ и завтра я дополню те события некоторыми подробностями. И сделаю некоторый анонс на завтра, чтобы самому не забыть.
Заезжает Леша Фуфков.
Я нахожу брюлики в полу.
Дети бирманцы. Игры и возможные подставы.
Подарок сержанту.
Легкий бунт.
Вместо 15 нас стало 65.
Фуфковы истерики.
Подготовка к этапу.
Сурратани.

Начальник тюрьмы, я писал о нем, гей, причем манерный. в подчинении у него с десяток просто брутальнейших офицеров. голливуд по ним плачет. одессит умудрился начальнику не нахамить, а ответил на вопрос так, как отвечал всем, с еб..ом умудренного человека, которого отвлек вопросом какой-то му..ак. тот не стал дое..аться, со всей свитой просто через секунду забыл про него.

Для просмотра ссылки необходимо нажать Вход или Регистрация

 

[Собака]

Память имеет такую способность стираться, особенно когда сидишь в замкнутом помещении и дни похожи один на другой. Пять дней по приговору в тюрьме по ощущениям равнялись году, полугоду, месяцу, пяти дням. Я понял почему "мне понравилось". Я ловил каждый момент, был Здесь и Сейчас, иначе там нельзя. Все таки не то место, где можно улететь в мечтах. Но и напряжения не было. Напряжение наступило тогда, когда нас снова привезли в КПЗ на Чавенг. Прошло день, два и никто не отвечал нам на вопрос, когда и куда нас повезут. Каждый вечер приходил проверяющий, считали людей по камерам, мы снимали вещи с решетки, которые сушились под вентилятором, затихали и ждали что же скажет нам большой босс. Он не обращал на нас никакого внимания. Так же он не обещал внимания на двух по сути детей, бирманцев.
Мы звали их Пончик и Сиропчик. Сиропчику было 11, Пончику 9. Не такие уж и дети, но все же в камере они смотрелись именно детьми. Лишь однажды кто-то из проверяющих реально ох..ел, что сидят дети, но это было однажды и их шок завернули на корню по телефону.
Сиропчик выглядел как мужичок. У него были усишки, волосатые ноги, ростом меньше полутора метров, худой, с желтыми пальцами от табака. Все время, что я видел его рядом, он никогда не унывал. Это был настоящий мужчина. Он все время был весел, улыбка не сходила с его лица, он был на равных со своими. Если его вытянуть в рост и немного в ширь, он выглядел бы как двадцатилетний юноша. Но видимо курить он начал раньше, чем говорить, поэтому еще вырасти ему уже, видимо, не суждено. Сообразительный, ловкий, думающий, но все равно ребенок, как ни крути. Сиропчик ладил со всеми, не стеснялся ничего и всегда понимал что от него хотят или делал что-то без слов со стороны взрослых.
Пончик был другой. Совсем другой. Курил он столько же, но худым это его не делало. Он был настоящий Пончик из мультика про Незнайку. Его нездоровое отношение к еде укрепило за ним это прозвище среди нас. По имени мы никого не называли и нас никто не спрашивал имени. Мы были на расстоянии вытянутой руки друг от друга и наши имена не имели значения. Тем более, что по английски понимал только Мо, старший. Немного понимал, в основном мы общались на тайском. Другие бирманцы, его бригада по ловле рыбок, вообще не говорили по тайски. Зато тайцы из полиции могли говорить на бирманском почти все. Какая-то смесь тайского и бирманского. Пончик никогда не наедался. Когда из женской камеры нам прилетало что-нибудь, печенье, кексики, булочки, все что таскают из 7/11. Он по-настоящему страдал, когда нужно было делиться. Еще одним его увлечением кроме еды была ежедневная мастурбация за стеночкой туалета. Он настолько часто туда уединялся, что свои однажды его начали высмеивать и тот плакал часа два, не успокаиваясь ни на минуту. Он настолько за..ал меня своим воем, что я вылил бутылку воды ему на голову. Волос у него на голове было столько, что ни капли не попали на сам череп, вся вода пришлась ему на плечи. Он проплакал еще полчаса, но уже без оскорблений своих веселых товарищей. Плача, он повторял одно и тоже слово, ну типа уродами их называл. Я его запомнил, так часто он его повторял, но написать его нет возможности, правильно написать, его выговорить то трудно, не то чтобы написать.
Вообще по части передернуть тайцы и бирманцы страдали этой хер..й поголовно. В камере рука в шортах никому не казалась чем-то странным или недопустимым. Некоторые подолгу разглядывали свой член, не обнажая его на показ. Кто-то во сне или почти во сне, представлял себе неизвестно кого. Но за стенку бегал только Пончик. Как выяснилось потом, паренек страдал нездоровым интересом к мужским гениталиям. Пытался на первых порах разглядеть наши приборы, но получал за это щелбана, чтобы не было в камере этих пид...тичных настроений. Шуточки я тоже гасил на корню, как выяснилось не зря. Мы потом вместе побыли еще на двух этапах и все время Пончик находил полуп..ров, где валялся с ними, где можно было спокойно пообниматься и черти чем еще позаниматься. За этим я уже не смотрел.
Когда заехал Леха с Пангана, Сиропчик спал с ним все время, обнявши его и это выглядело довольно невинно. Никаких дурных мыслей не было ни у кого и близко. Сиропчику не было интересно вся эта голубая тема и он никак не проявлялся на эту тему. Впрочем, только Пончику это и было интересно. Так как выглядели они как дети, никто и не думал, что простое обнимание пацана во время сна, может послужить провокацией со стороны полицейских с последующим предъявлением обвинения в растлении. Поэтому когда Пончик ложился рядом со мной спать и закидывал руку во время сна на меня, я брал его руку вместе с телом и кидал его к своим. Все были под камерами и можно было легко попасть в неприятность по теме растления. Докажи потом, что просто жаль пацанов и они просто дурачатся.
Леха заехал шумно и я тогда подумал, что теперь этот громила нарушит наше спокойствие. Шумно, потому что он был наполовину напуган, наполовину ошарашен. Небольшой оверстей по визе и он уже в камере на Самуи. С собой он пронес телефон с мощной батарейкой и тридцать тысяч бат наликом в трусах. И это было просто зае...ись. Зае..ись, что он встретил нас, и нам, что мы встретили его. На тот момент. У нас появилась возможность позвонить, и мы договорились, что тратим деньги на всех, а потом на воле посчитаем что и как и разберемся сколько вернуть Лехе. На том и порешили. Леха не жадничал, первое время все было нормально. Мы поладили сразу, питерские не очень отличаются от московских. На тот момент единственное, что меня настораживало, так это рисунок линий на его ладонях. Я немного тогда увлекся чтением линий на руках и у Лехи их было всего две. Такого я не видел никогда и в своих уроках по хиромантии я еще не дошел до того места, где описывался этот рисунок. Позднее я узнал, что это Обезьянья складка. Если бы знал заранее, мог бы выстроить свои отношения с ним с некоторым акцентом на непролазное упрямство и местами полную неадекватность. Тогда я прочитал это как фатальную руку, о чем и поведал Лехе незамедлительно. Надо сказать,что уверенность в таких выводах укрепилась, когда я каждый день находил на его руках новые линии. Буквально каждый день его ладонь становилась человеческой, нормальной. Уверен, что сейчас у него те же две линии и больше ни одной. С нами, как я говорил, он оживал. Бирманцы потом протягивали мне свои руки и все они были почти одинаковые, судьба у них была одинаковая, о чем я не говорил, а говорил, что у каждого будет по женщине и у некоторых даже дети. У двух-трех это было действительно так, но не у всех. С женщинами у них полная жопа, поэтому моя информация согрела их на долгие годы, а кого и запрограммировало на такую удачную судьбу. У Мо, старшего, на руке было написано, что ему предстоит побыть в будущем маленьким боссом. Воспринял он это как должное. Значит я не ошибся. Побудет. Если перенесет все трудности с тем, участником которых я оказался.
Полы в камере были деревянными. Доски уложены ровно, с маленькими щелями. В какой то момент я заметил в щелях что-то блестящее и палочкой от еды ковырял их, доставая оттуда дешевые камешки украшения разных цветов. Но не все были дешевые. Однажды я достал из щелей два камешка со спичечную головку, которые блестели и переливались даже в темноте. Мо выкрал их у меня, когда все спали. Достал из моих джинсов под моей головой и заменил бумажку, в которую они были завернуты простой бумажкой. Я этого не видел, но понял по лицу, что это его рук дело. Так, вперемежку с сомнениями и прошли те дни, когда я не знал что делать, прессануть его или забыть про, возможно, сомнительное происхождение этих брюликов. Мо на двух следующих этапах показал себя не очень хорошо, обнаглел до ох..ния, что однажды пришлось дать ему по рукам. При всех. Но это было уже в Сурратани, на следующем этапе. Но история с камешками имела продолжение в Раннонге, на границей с Бирмой, куда нас привезли после Сурратани. Я не знал, простить ему это крысятничество или поступить так, как поступили бы в нашей тюрьме. Третьим вариантом было "подарить" ему их, ибо жизнь бирманцев не имела никаких перспектив, кроме нищенского существования. Я вроде бы подарил, но с некоторым оттенком наказания за содеянное. Что с ним произошло потом, остается только предполагать. Но об этом позже, когда нас привезут в Раннонг.

 

[Собака]

Время надо было как-то коротать и мы играли в разные игры. Самой популярной оказалась игра, когда один сидит спиной к другим, те бьют его по плечу, спине и тот угадывает кто. Это было весело. Мы только показали, а потом наблюдали как играют бирманцы. Надо ли говорить, что водил почти все время Пончик. Это мы били по спине, Пончику, свои же отвешивали таких затрещин, что мы ухахатывались. Он никогда не угадывал, потому что ему просто не давали. Он всегда "ошибался".
Кормили, как я уже писал, три раза в день, приносили все время в одно и тоже время. Пластиковые контейнеры с рисом и чуточку чего-нибудь из мяса, кальмаров, овощей, рыбы. Ровно столько, чтобы мы не померли. Деньги у нас, Лехины, и время от времени мы просили сержанта купить что-нибудь на улице. Редко когда они приносили то, что у них заказывали. Покупали на свое усмотрение. И то не каждый из них. Их было все время трое посменно. Один ненавидел нас люто. Всех. Когда кончилась вода, он поставил баллон 20 литров на расстоянии метра от решетки и мы целый день смотрели на нее без возможности достать, подвинут бутылку. Когда он сменился, другой сержант подвинул ее ближе и мы наливали из большой в маленькие бутылки, выворачивая себе руки и матерясь. Из трех один был очень хороший, другой так себе, тот, который подвинул и один тот, который люто. Почему не понятно, но допроситься чего-нибудь у него было невозможно. Иногда мы пили даже кофе по утрам. Это было самое вкусное, что можно вспомнить тогда. Тот, который очень хороший, был с сердцем в груди и приносил нам сам по четыре сигареты после каждого приема пищи. Курили мы в кулачек, камеры бдели за нами, там, на мониторах можно было разглядеть все, что происходит и не известно, кто пришел в участок и наблюдает за нами. Поэтому мы соблюдали конспирацию и прятались основательно, чтобы сделать хотя бы по две тяжечки. Звонить мы ходили за стеночку туалета. Когда появился телефон, мы все позвонили домой и рассказали о своем положении родным. Когда Леха звонил своей маме, то расплакался прямо там. До сих пор не знаю зачем, но он всем показал свое заплаканное лицо и мне пришлось объяснять, что это была мама, поэтому столько эмоций. С имиджем суровых русских это никак не сочеталось. Надо быть немного посдержаннее в таких местах, тем более что через несколько дней к нам заехало не много не мало человек пятьдесят бирманцев. Все синие от наколок, все за наркоту и, признаться, мы напряглись в тот день, подтянув свои вещи поближе с себе и сидели так, чтобы мы видели все вокруг. Опасения оказались напрасными. Нас разглядывали, но с уважением. Нашу камеру открыли, все разместились в коидоре общем и наша камера оказалась проходным двором, человек тридцать сходили в туалет, помылись. Шум стоял невероятный. Никто, конечно, не боялся их, но надо было держать ухи на макухе. Мы были при деньгах, и как сложится наш контакт с уголовниками, мы сначала не предполагали. У нас тоже появилась возможность выйти из камеры, размять колени, чем каждый и воспользовался.
Переломным моментом моего отношения ко заехавшим бирмацам оказался один момент. В самом конце коридора была женская камера. Там, на тот момент сидела всего одна девчонка, довольно милая, не похожая на преступницу и тогда она была где-то на допросе. Кто-то из бирманцев смог вытянуть из ее камеры еду. Через решетку это не сложно. Уже потом, наблюдая за ними, я понял кто из них кто. Все люди одинаковые и различаются только по состоянию души. Одни громко разговаривали, другие смеялись и хохмили, некоторые просто соблюдали спокойствие и молча сидели своим кругом. Почти молча. Когда еда была украдена, один из молчавших, подошел к воришке и наорав на него, забрал чужую еду и бросил ее назад в камеру. Тогда я и понял, что есть среди них порядочные "воры". Один из них потом отделился от своего круга и пошел познакомиться со мной. В тот момент я был тоже в коридоре после несколько дней в камере два на три. Мы нашли общие темы и с тех пор, до самого Ранонга, мы грели друг друга чем могли. Сигарет ни у кого не было и я взялся решить этот вопрос, некоторые бирманцы заехали с деньгами тоже. Почему-то сержант, который не очень, продавал сигареты именно мне, бирманцам заехавшим этого не удавалось. Продавал он конфискованные сигареты, ему не пришлось бегать на улицу. Да и не бегали они, посылали кого-нибудь, был один крендель, который каждое утро убирался в коридоре камер. Вот он и бегал, не забывая оставить себе половину денег. Сдача никогда не возвращалась, что ж, такие уже тюремные расценки.
Тот, сержант, который хороший, был награжден все-таки за доброту. У Лехи на сумке была звезда какого-то спецподразделения. Леха подарил ему это звезду, похожую на шерифскую, но с русскими буквами и атрибутикой. Тот реально ох..л от такого подарка и потом мы видели у него на форме эту звезду рядом с другими значками. Больше помогать он не начал, но относился по-прежнему нормально к нам. Когда он сменил плохого, в нашей камере было еще на человек пять больше и спать стало просто нереально. Мы крутились как могли все время, но это уже было слишком. Перспектива была стоять ночью и спать по очереди. Тут то меня и прорвало не по-детски. Дело в том, что бирманцев приезжих развели по камерам из коридора. Народу было пиз...ец сколько и камеры оказались битком. Это тот, плохой сержант сделал, чтобы ему было спокойнее. Он боялся заходить в коридор, по нему это было видно и когда он продавал мне конфискованные сигареты, он даже пистолет оставлял в столе, опасаясь, что я схвачу его и подтяну к решетке.
Я не выдержал и е..нул буквально по двери камеры. Часть двери была закрыта листом железа, чтобы нельзя было достать до замка, открыть его или свернуть как-то.

 

[Собака]

Я не выдержал и е....л буквально по двери камеры. Часть двери была закрыта листом железа, чтобы нельзя было достать до замка, открыть его или свернуть как-то.
Наступила кромешная тишина. Такой борзости там никто себе не позволял. Бирманцы побаиваются тайских полицейских, а у меня наступило состояние аффекта. Если раньше мы как-то могли уместиться, то на этот раз это было клинически невозможно. Просто не-воз-мож-но. И раньше было невозможно, но мы как-то умудрялись, но только не в этот раз. Я ударил по двери еще несколько раз. Через минуту пришел "нормальный" сержант. Я позвал его к своей камере и показал на людей, которые буквально сидели друг у друга на головах. "Как мы будем спать?" - разговор был на тайском. Он посмотрел на все это, забыв, что разговор я начал со стука в дверь. "Когда мы поедем домой" - это был следующий вопрос. И тут мы услышали - Завтра. Нам много раз говорили Завтра. Но это завтра никогда не наступало. Один раз громила Леха, позабыв о своих товарищах, кинулся на клетку, завидев одного из решающих "кого, когда, куда" и заорал, что он хочет домой и у него есть деньги. Для меня самое страшное в таких условия "потерять лицо". Наше русское лицо. И вот этот Леша со странной фамилией Фуфков, несколько раз делал попытки замарать гордое имя Русский, не ведая что творит. О нескольких его выходках после, наше совместное путешествие еще продолжится.
"Завтра" - сказал он. Я протянул ему руку, чтобы рукопожатием получить его Слово, что мы уедем отсюда завтра. Он опрометчиво пожал мне руку и сказал, что обещает. Я отпустил его руку и он ушел.
С соседних камер посыпались вопросы, кто стучал. Мо доложил что и как и начался шум, которые могут создать сразу заговорившие несколько десятков мужчин. Одобрительный шум. Минут через пять приехал или пришел какой-то хер в гражданской одежде, но по виду один из начальников. Он приказал открыть камеры и вывел в коридор большую часть людей, находящихся в камере. Дети тоже соскочили в коридор. Сержант сам оказался доволен.
Потом я в шутку, но с серьезным лицом показывал бирмачам, как можно разоружить сержанта. "Видели как он мне руку дал? Рывком подтягиваешь его к решетки, другие хватают его за форму и разоружают. Достаем ключи и открываемся". Они слушали, приоткрыв рот. Как только я закончил, не успев улыбнуться, они замахали руками, и добыли уже с меня обещания, что я никогда так делать не буду. Все-таки репутация у русских в заграничных тюрьмах такая, что нас считают слегка отмороженными. Храбрыми, отчаянными, щедрыми, добрыми, сильными. Так и было, если бы не Лешка со своими истериками. Когда я напомнил ему о позорном броске к решетке с воплями, что он домой хочет, он сделался полным дебилом и включил обиженного на мое замечание. Это выглядело еще хуже, чем тот бросок и на "Успокойся" он собирал вещи, делал свое лицо еще жалким и ложился в угол лицом к стене типа обиделся. Тогда я начал понимать, что это не последнее его исполнение и оказался прав. Я бы не писал ничего такого о нем и даже сейчас стараюсь не обзываться и не припечатывать его по полной, но я обещал ему, что напишу все как есть. Как было. "Пиши свои писульки" -- такой ответ я получил уже здесь, в Москве. Он умудрился уже здесь, в России, полностью потерять лицо и заслужить о себе мнение, далекое от понятий уважение. Да, мы жили на его деньги и именно на его деньги, мы ели лишнего, сняли полицейский автозак для этапа в Бангкок. Но мы заняли эти деньги у него, дав слово рассчитаться в любом случае и мы это сделали впоследствии. Леша, у тебя есть первые две части и если ты читаешь эту, десятую, то помни, что один без нас, ты бы спал около мусорки. Ты хоть и большой, но беспонтовый. Весь, с головы до ног. И ты это знаешь. Ты нас позорил еще не раз и мне всегда приходилось "улаживать" с другими наблюдающими за нами твое поведение. Иногда я просто отворачивался и ничего не улаживал. Из уважения к нам, к русским, тебе никто не давал пинка. А могли бы, если бы ты был один, твои сопли и слезы были по всем стенам. Удивительно, что у тебя хватило ума не хавать в одно лицо. Только так ты и продержался.
На следующий день нас действительно стали готовить к этапу. Мы заслужили еще пару тонн уважения к своей нации, когда разглядывали с внешней стороны тот лист железа, приваренный к двери в камеру. Он "отоварился" в двух местах после ударов, а на ладони у меня остался синяк на пару дней. Русские долго терпят, но когда оно кончается, но не приведи господи.
Нам объявили, что мы едем в Сурратани. Оттуда в Бангкок. Ну что ж, в Сурратани так в Сурратани. Это такой город, не большой не маленький, но все же город. Остров Самуи относится к провинции этого города, находясь от него более чем в ста километров по удаленности. Настал момент, когда нас снова загрузили в автозак. На воздухе мы не были дней десять. Нам отдали личные вещи, мы погрузились как и в прошлый раз, в самый конец зака, туда где сидят конвоиры. Нас заперли и мы поехали на паром. Предстояло переместиться с острова на большую землю. Дорогу от полицейского участка до парома мы знали хорошо. Мы последний раз смотрели на этот сучий остров, с улыбкой, и мыслью, что мы никогда сюда больше не вернемся. С некоторого момента я стал ненавидеть тайцев. Дети за решеткой вырубили мою любовь к ним окончательно и бесповоротно. Если включить их телевизор, то там детская тема занимает процентов тридцать. Реклама с детьми, помощь детям из бедных семей и все такое. Тогда как у вас сидят дети в КПЗ в таких условиях, змеи? Лицемеры. Позже я увидел и не такое. Беременные и мамки с грудными сидели без воды и в вонючих грязных камерах в Бангкоке. Отдельное мое уважение заслужили китайцы. Настоящие мужчины, воины. Но это больше благодаря политической обстановке. Мы союзники, и это оказалась немаловажная деталь нашего знакомства и совместного времяпрепровождения в одной камере.
Наши лица обросли изрядно, в сумках у Лехи нашлись кассеты от бритвенного станка и мы побрились ими прямо по дороге. Нас фотографировали туристы, которые ехали за автозаком, да и вообще наш черный воронок вызывал неподдельный интерес у всех, кто находился по ту сторону решетки. Каждый кто видит заключенного автоматически представляет себя на нашем месте.
Всю дорогу мы гадали, как мы будем располагаться на пароме, нас выпустят или оставят сидеть запертыми, как шпроты. Вчетвером в закутке для двоих было совсем тесно. Долго у меня еще потом были синяки на хребте от мелкой решетки автозака. Потом я уже перестал чувствовать ее на своей спине. Человек привыкает ко всему.
Мы подъехали к паром и стояли минут сорок. Сопровождающий вышел и спросил нас, хотим ли мы домой побыстрей. Конечно, бл..ь, хотим и что для этого надо. Он назвал какую-то несуразную цифру и мифического встречающего, который все сделает. Мы немного потерпим, решили. Столько терпели и еще потерпим. Хер вам, а не денег. Узнав, что мы из России, сопровождающий сказал, что Спартак обыграл Волгу 4:0. У них азартные игры запрещены, тотализаторы, как, впрочем и наркота со шлюхами, но они ставят на спорт, торгуют женщинами, и не трогают огромные точки по продаже тяжелой наркоты в пяти минутах ходьбы от полицейского участка. Еб..ие лицемеры. Ненавижу вас за это, как американский или русский солдат после вьетнамской или афганской войны.
Сопровождающий закинул нам несколько упаковок воды и сказал, что на пароме мы будем сидеть как сидели. А это значит, что на нижней палубе среди грузовиков и дизельных черных выхлопных труб. Ну ладно. Мы попросили его купить нам еды, нештячков в ближайшем месте и через двадцать минут мы хорошо поели, попили Соса-Солы, задымили Мальбром. Закинули часть бирмачам. На Мо я уже точил зуб. Этот га...он вообще потерял берега, обнаглел до того, что последние дни в камере просыпался со словами: Где кофе? Мы покупали иногда, когда нормальная смена была, и ему засылали из четырех стаканчиков один. Доброту стал за слабость что ли воспринимать или просто муд..к ох...вший был, но мне становилось все не спокойней от его наглости. Плюс мои два камешка были у него. И я всегда мог прессануть его и обосновать хоть какому расписному с ног до головы, почему я придушил ихнего земляка и за что. Но что-то меня останавливало все время. Хотя потом я не раз пожалел об этом.
Полтора часа в грохоте дизельных двигателей, смрада и мы на большой земле. До Сурратани сто километров. Мы провели там две ночи.

 

[Собака]

Это была самая конченная камера и самые у...бищные два дня. С парома мы добрались довольно быстро, за час с лишним. Дорого пролегала по не туристическим местам, точнее сказать, туристов там не видели и четверо белых зэков в полицейском грузовике вызывало у них неподдельный интерес. Когда мы въехали в город на нас таращились и фотографировали все кому не лень. Некоторые подъезжали ближе на мопедах и протягивали нам сигареты. Нетрудно догадаться, что это были не простые правильные тайцы, а такие кто похож на неформалов. У таких в крови неприязнь к полиции, клеткам и сострадание к тем, кто за решеткой.
Полицейский участок находился в самом центре рыночной торговли, мы словили самых разных запахов от местной еды, но это было недолго. Буквально через минуту после парковки у большого полицейского участка, мы уже стояли, точнее сидели на полу, нас обыскали, забрали все, что в камеру нельзя и провели нас в наши грядущие апартаменты. Сейчас объясню почему это была самая конченная камера. Камера как камера, такая же как и везде. Окна под потолком, которые окнами назвать можно с огромной натяжкой. Несколько вентиляторов на стенах и потолках, которые хер..или день и ночь. Можно подумать, что это хорошо, что есть вентилятор. Да, хорошо, когда выключают электричество, а это было довольно часто, становится как в аду, с учетом местного климата, много дышащих ртов в маленьких для стольких людей камерах и все эти рты еще и курят. Но когда вентилятор хер..ит в тебя всю ночь, весь день, продувает насквозь, не принося той прохлады, которой ждешь. На второй день меня раскумарило так, что в Ранонге я уже был с температурой далекой от нормальной. Но и это не самое плохое было в этой камере. Полы были бетонными. Вот это самая жопа и есть. Сверху вентилятор, который продувает тебя на самых высоких оборотах, а внизу бетон, который вытягивает из тебя все тепло.
Сразу после размещения в этой камере, я отловил полицейского и спросил его о наших перспективах на ближайшие дни и сказал ему, что мы располагаем некоторой суммой и можем договориться с ними, чтобы нас побыстрее отправили в Бангкок. До сих пор не пойму, почему никто, ни на Самуи, ни в Сурратани не реагировал на такие предложения. Или у них было распоряжение насчет любых русских, либо сама жизнь руководила нашими судьбами, делая ее почти невыносимой. Жизнь видела, что мы вооружены Приятием и создавала нам все условия, чтобы мы это Приятие потеряли. Но не там то было. Мы его не теряли. В камере на Самуи я нарисовал большой круглый смайлик, настолько симпатичный, что проснуться и не улыбнуться было невозможно. И по-французски написал "Мой мир заботится обо мне". Эти несколько слов, произнесенные утром, в течении дня творит чудеса. По крайней мере мы оставались во вменяемом состоянии, улыбаясь друг другу и молча про себя. За два с половиной года, мы испытали эти состояния вдоль и поперек. Когда просыпаетесь, как бы муторно и бесперспективно не выглядела ваша жизнь, улыбнитесь. Просто улыбнитесь и скажите: Мой мир заботится обо мне. Это не я придумал, это Зеланд, кто знает. Работает, мир просто подчиняется вашим словам. Да, можно засомневаться, чего это мы после смайлика на Самуи так долго добирались домой.. Я же говорю, мы так и остались человеками. Это довольно часто декларировал Леха Фуфков, чем и "купил" мое расположение к свой персоне, которое исчезло окончательно уже в Бангкоке.
Я мало пишу про сына и дядю Колю и это вполне объяснимо. Саня был само спокойствие, Коляныч тоже, штормило только одного Лешу.
Это была довольно просторная камера, с одним лишь туалетом за стеночкой по пояс и с краном для помывки тела там же. Бирмачи разместились, мы разместились и нас стало примерно человек сорок с местными сидельцами. Камера напротив была чисто для тайцев, скорее для мажоров что ли. Еды и нештяков там было больше чем в соседнем магазине. В нашей камере не было ничего, кроме трехразового ожидания толстой орущей тетки с одной и той же едой. В углу находились основные. Когда мы заехали, они там уже были и мне пришлось снять с них с каждого психологический портрет, понять чем такое соседство может нам повредить или наоборот. Одного из них я заметил еще когда мы заезжали и находились в общем коридоре. Он спокойно ходил между закрываемыми дверями, таких у нас называют "мусорскими". Видок у него еще тот. То, что он гей не вызывало никаких сомнений. Скорее всего на воле он(а) одевалось в женскую одежду. Не часто можно встретить людей с лицом, которое ничего не выражает. Он даже не кашлял. Ему как-будто вкололи что-то в лицо, он никогда ничего не выражало. На некоторых людей такой персонаж может наводить тихий, ничем не объяснимый ужас. Худой как смерть, с застывшим лицом, не лишенное соображалки. Наступает время уже ближе к ночи, когда этих шнырей заводят обратно в камеру. Он, неподвижный, и еще пару местных сидельцев как раз и были основными в этой камере. Второй обычный зэк, только с накрашенными ногтями. Пончик сразу вычислил где сытнее, ломанулся туда, так и оставался там до следующего этапа. Он смеялся, хватал старших за концы, получал пиз..лей (не за это) просто так, как младшего, не зло, но довольно увесисто порой. Это не мешало ему валяться у них между ног, курить их курево, съедать то, что не съели они. К тому времени моральный облик Пончика окончательно утвердился в моей голове и я был рад, что ему есть теперь где валяться на довольно большом расстоянии от нас. Сиропчик нашел местных бирманцев и проводил время с ними лишь иногда проходил мимо нас с веселой улыбкой. Сиропчик был мужик. Ничего не могу сказать. Никогда не унывал, никогда просто. И идиотиком от этого не казался. Дай бог тебе всего, что ты хочешь, Сиропчик. Я не попрощался с тобой, но помню тебя и желаю тебе всего самого хорошего, что есть в твоей бирманской жизни. Мы часто играли с ним в одну игру, точнее я играл, а он смеялся от души. Когда мы встречались с ним глазами, я шутливо делал вид, что ох....ел от того, что увидел. У меня, наверное, это хорошо получалось, потому что смеялся он от души. Была у него какая-то боль, тоска, но он никогда ее не вытаскивал наружу. Вытаскивал другое. Пончик все же тоже был ребенком. Мо частенько рассказывал ему что-то по ночам, похожее на сказки. Тот слушал очень внимательно, иногда открывая рот, иногда смеясь громко и заливисто. Кстати,к тому времени мы стали называть Мо по-другому, Ногой. В первых частях я писал, что у него гнил большой палец на ноге. Нога к этому времени от нашей доброты и заботы совсем ох..л и когда местному шнырю зарядили денег на сигареты и еду, тот первый бросился принимать через решетку. Там же у решетки я у него все и забрал. Нога все же успел выхватить пакетик со сладким пирожком и бросил его Пончику. Дерзко, конечно, с его стороны, довольно бесцеремонно, если не сказать больше. Нужно было забрать у Пончика пирожок, дать по лбу Ноге, а потом уже из своих рук кинуть Пончику нештячок. Нога так кормил свою стаю. Но и про себя он не забывал. Когда приносили есть, он старался взять две порции или доесть у того кто не доел.
Мы сели покушать еды с рынка, довольно вкусной, Нога сел рядом и потерял контроль, начал разворачивать пакеты. Так хозяйничать на нашем "столе" я уже не мог ему позволить и въ..бал ему по рукам в момент когда он протянул руки туда, где уже разделили на всех поровну и ему, кстати, тоже. Леха опустил глаза вместе с головой в этот момент. Я уже тогда понял, что если бы не мы, Пончик катался бы на нем день и ночь, остальное время он плакал бы и просился домой. Ни его рост, ни наглая временами морда не имели значения без поддержки.
Я уже писал, что Нога уже каждое утро спрашивал где кофе. Я думал, точнее хотел так думать, что он просто сон видел, что у него уже кофе есть, иначе это было слишком ох..вшим поведением. В общем то затрещина по рукам была ответом за все вопросы про кофе и остальное. У него были глисты, палец гнил от этого и его нездоровый аппетит тоже был по этой причине. Даже этот наиневкуснейший рис он хе..чил по две горки, потому что никто его особо не любил. Вы, наверное, никогда не ели не вкусный рис. А он существует. Пять килограмм можно купить там за восемьдесят рублей примерно. Таким рисом нас и кормили два дня. Гарнир к рису ананасы вареные с чем-то мясным. Мяса не было, была подливка мясная острая очень и ананасы, порезанные дольками. Как же это было невкусно, никогда бы не подумал, что скажу это будучи постоянно голодным.
Еду приносила толстая тайка, которая подходила к решетке и сразу начинала орать. Моментально. Бирманцы вставали в очередь, стоять нельзя было, так она хотела, все на корточках подползали к ней. Дверь они не открывали, она накладывала в тарелку свою ужасную стряпню, нужно было просунуть пустую железную тарелку, накрыть полную, повернуть все это в вертикальное положение, потому что тарелка сквозь решетку не пролазила, протащить в камеру и снова перевернуть тарелку в нормальное положение и отдать ей пустую. И так каждый, кто подходил за едой. Первый день мы еще ели это, на второй забили есть эту ху... Даже вареные огурцы с рисом были вкуснее, чем еда этой толстухи. Так она показывала свою власть на мужчинами, будучи неудовлетворенной по жизни. Нам она улыбалась еле заметной улыбкой, но еда от этого вкусней не становилась.
Два дня прошли как два месяца. Пришел офицер и сказал, чтобы все собирались. Теперь нам предстояло ехать на другой конец страны на границу с Бирмой.

 

[Собака]

К этому моменту я уже понял, а точнее ощутил, что бетонный пол и вентиляторы снова сделали свое дело. Во время сна мы как-то пытались накрываться чем можно было, что успели взять из своих сумок. Тайцы и бирмачи недоумевали, как можно в такую духоту и жару накрываться. Мы все время от времени и буквально по очереди заболевали от этих вентиляторов. В Бангкоке, на Самуи, в Сурратани, в Ранонге. Всегда были эти вентиляторы и всегда у кого-то из нас поднималась температура выше положенной.
Но все равно это была прекрасная новость - мы переезжаем. Любой переезд, даже с места на другое место приближал нас с дому. Снова построение, снова снятие отпечатков пальцев, заполнение и росписи в сопровождающих документах, вопросы к офицерам о нашей дальнейшей судьбе и вот мы в автозаке. На этот раз пригнали два маленьких. Ниже я положу фотку этих грузовичков. На Самуи были большие автозаки, похожие на наш Камаз по размерам.
Мы заняли привычное для нас место, не в основном помещении кузова, а на месте, где должны сидеть охранники. Их никогда не было, только в этот раз с нами поехал сопровождающий в гражданке и все три часа простоял рядом с нами. Так в этой будке мы ехали впятером. Как только мы тронулись, оказалось, что ни у кого нет воды. Я видел пару бутылок у бирмачей. На вопрос "дай сигарету" я ответил "дай воды". Ну если нет воды, значит и курить нет. Вообще они зае..вали своими просьбами. "Дай что-нибудь" это называлось. Как только к нам попадало что-нибудь, еда, вода, курево, мы всегда делились с ними по немного от каждого наименования. Но просьбы не заканчивались и иногда мне хотелось еб..уть посильнее кого-нибудь из просящих. Им все время было мало. Не просили только те парни, которые тогда вернули украденную еду девчонке в камеру. Вот им и прилетало от нас в первую очередь. Мо к тому времени потерял наше уважение, потому что за..бал своими просьбами и сопровождающей их наглостью и мы перестали обращать на него внимание. Покружив немного по городу, мы съехали с большого городского шоссе и заехали за тем сопровождающим. С ним была еще женщина лет 50, она отдала мне свой кофе со льдом, купила пару упаковок воды и пачку сигарет на всех. Это была первая холодная вода за столько времени. Мо, су•а, всегда пас что мы пьем и едим. Его внимание чувствовалось из другого конца автозака и к этому времени я уже затаил на него. У него ведь были мои камушки. Были ли это бриллианты или хорошо сделанные стеклышки я уже никогда не узнаю. Знаю только, что они светились даже в темноте, переливались. Так что я на 80 процентов уверен, что это были брюлики. Их легко можно потерять сидя в камере. Соскочили из уха, тайцы часто носят сережки, из колец, они их тоже любят. Так вот я затаил. За наглость, за крысятничество. Найти их уже не представлялось возможным. Только прессовать его и то, если бы я не нашел, пришлось бы отвечать за пресс. А спрятать их он мог хоть у пончика в жопе. Легко.
Остальную мафию бирманцев везли в другом заке. Он все время следовал за нами, иногда отставая, иногда перегоняя нас. Где-то за полчаса до места новой дислокации я решил представить что было бы, если машина сломалась. Она сломалась минут через пятнадцать. К этому времени я уже часто дышал, начинался жар на этой жаре и духоте и еще раз убедился насколько сильна мысли и как не вовремя я представил себе поломку забитой людьми черной машиной под палящим солнцем. Полетела коробка. Худшей поломки невозможно было представить. Никого, конечно, не выпускали. Ни пописать, ни, естественно, размять кости. На спине моей еще две недели были следы от мелкой решетки. Вся дорога проходила в состоянии "калачиком" только сидя на сидении размером с табуретку. Спина жестко упиралась в решетку и пошевелиться можно было лишь усугубив свое положение в этой пространстве. Вышла та тетка из кабины и причитала прямо перед нами, что машине пи..ец. Тащить на тросу нас было невозможно, только трактором если, пересаживать в другой было опасно для сопровождающих, все таки они отдавали себе отчет, что везут не врачей и не учителей. Бежать нам было без пользы, наши белые задницы поймали бы уже через пять секунд. И все же сопровождающие придерживались инструкции и не выпускали нас. Такой вариант даже не рассматривался. И тут я решил подумать, что машина починилась. Все время пока мы стояли двигатель работал и водила тщетно пытался вставить передачу. Это было слышно. У него ничего не получалось, передача не втыкалась. Пришлось думать интенсивней и о, чудо, мы тронулись. Это действительно было чудо. Сила мысли это чудо, если ей только ничего не мешает. На тот момент других мыслей не было. У меня был уже довольно приличный жар и я думал (желал) только одно, добраться до места и лечь.
Мы поехали, от поломки как-будто ничего не осталось. Поехали как ехали два часа назад, без намеков на поломку абсолютно.
Леха всю дорогу пугал нас запахом, который стоит в Ранонге. Запах тухлой рыбы и вообще все вокруг должно быть тухло. Да, я помню такую границу, однажды я переходил там границу и помню тяжелый запах не то копченой, не то тухлой рыбы. Вокруг грязь, нищета и уеб..ность. И действительно, на какой-то момент мы въехали в этот запах и ближайшие дни представлялись в еще более худших условиях чем в Сурратани. Оказалось все не так уж и плохо. На территории полицейского участка не было никаких таких запахов, а наоборот, цветочки, деревья и чистота. Фотки положу ниже. По сути Ранонг оказался самой лучшей частью нашего этапа. В Бангкоке я встретил парня, Женьку, он заехал к нам тогда на пару дней, он уже купил билет и улетел в Москву. Так вот он провел в Ранонге уже после нас десять дней в ужасных условиях. Не знаю почему те, кто показался нам человечными и даже добрыми, отнеслись так жестко к нему. Ему дали тоже место, что и нам, но он был один и это было, конечно, похоже на ад. Одному.
Мы выгрузились и тут же оказались на полу, как всегда, на входе в участок. Назывался он эмиграционный центр. С двумя большими камерами на втором этаже. К этому времени я уже дышал так, что полицейские спросили что со мной. Частое и короткое дыхание. Температура видимо была уже ближе к сороковнику. Я не уставал все время говорить про себя, что мир так заботится обо мне. Чудно, конечно, но плакать было еще хуже и уже по опыту можно сказать, что наплакать и наныть можно было себе еще большую жопу. И вот в очередной раз мир позаботился обо мне и я оказался сидящим рядом с кулером с водой. И о, боже, там была горячая вода. По-настоящему горячая. Проходила перекличка, снимали отпечатки в тысячный раз, но мне было уже пох..ру. Я представил себя невидимым и старался ни на кого не смотреть из полицейских, а взял рядом стоящую чашку и наливал себе горячую воду. Горло болело дико и горячая вода была как нельзя кстати. С собой у меня была тайская эвкалиптовая "нюхалка", кто был долго в Тае тот знает, там с другой стороны была жидкость с эвкалиптом, чудесная вещь, лечит любые раны и я капал ее в чашку и дышал испарениями эвкалипта. Потом выпивал это воду и наливал следующую.
Конечно, надо было использовать эту ситуацию со мной по полной. Леха всю дорогу уверял меня, что я не заболел, а так. Он все время нес какую-то ху..ню, на все у него была своя версия, которая к реальности не имела никакого отношения. Болели легкие и он сказал, что это невралгия. Тяжело дыша, я обратился к офицеру с просьбой выделить нам отдельную камеру, за которую мы готовы были заплатить. В итоге они разметили нас между камерами, в коридоре. Войдя в мое положение дали несколько циновок и холодный бетонный пол оказался изолирован от наших тел несколькими слоями плетенного пластика. Дали даже одеяла и в первую ночь я хорошенько пропотел, что как мы знаем верный путь к выздоровлению.
Дежурный офицер оказался довольно приятным мужиком, вежливым и не склонным к осуждению. Он согласился снабжать нас едой и ближайших магазинов, обещал скорый этап в Бангкок и давать нам раз в день погулять по территории полицейского участка, и даже звонить. Все обещания он выполнил. Не знаю почему он и его люди так жестко держали Женьку десять дней. В нашем распоряжении было пространство между камерами, лестница на первый этаж до новой решетки. Второй этаж запирался на этаже первом. Довольно просторно для четверых. Настроение у нас было почти отличное. Да, чуть не забыл, настроения хорошего нам добавил черный котейка, который сразу залез ко мне на руки, когда мы приехали и когда я сидел на полу, поглощая одну горячую чашку за другой. Сразу к нам, не к тайцам и не к бирмачам. Как чувствовал, что мы его накормим, напоим и, конечно, погладим. Все четыре дня он спал с нами. В первую ночь, он помогал мне выздороветь, забравшись ко мне под одеяло. Мы кормили его до отвала, за четыре дня он даже прибавил к весе и в шерстке. Тайцы не кормили его и видок был у котейки как у последнего уличного кота. Он все время мяукал, и только к третьему дню успокоился, когда с нами стал кушать от пуза. Еды всегда было много, кормили хорошо. Непонятно только почему никому в голову не приходило кинуть немного мяса котейке. Отношение к животным, к людям у тайцев заслуживают отдельного рассказа. За пять лет я насмотрелся на это отношение, что вопросов больше чем ответом к этим "буддистам". По телеку у них все хорошо, кисочки, люди, забота, а в жизни все наооборот. Почти все.

Продолжение следует. Четыре дня между буддистами и мусульманами. Деспот начальник. Мо. Косящий под больного мусульманин. Пончики. Вечерние обходы фашиста начальника. Этап в Бангкок.

 

[Собака]

Слева от нас была камера с бирманцами - мусульманами. Справа бирмачи буддисты. В курортных зонах Таиланда этого нет, но глубоко в стране мусульмане доставляют огромные хлопоты: теракты и постоянное недовольство. Чем они недовольны? Да тем же, чем и во всем мире. Я не разбирался. Но в первый же день от мусульман прилетела харкотина прямо на наши циновки, в то время покуда мы были внизу и разговаривали с офицером о нашем ближайшем будущем.
Я поднял циновку и прижал ее решетки мусульман, показывая им, что я увидел это. Дотянуться хотя бы до одного было нереально, а очень хотелось бы. Мы даже не успели как-то "отличиться", чтобы заслужить эту харкотину. Ну никак! Позже я заглядывал к ним в камеру, такого бардака я не видел никогда и нигде в камерах. Сказали, что им западло убираться. Ну ладно.. Среди мусора спать не западло. Поразила наглость бородатых бирманцев. После плевка упорно попрошайничали курево. Пока я не вскочил и не принялся хуя....ть по их решетке. Следующие просьбы и просто любопытные рожи обозначились только на следующий день. Потом мы просовывали им сигареты. Не все же там такие плохие. Плевок был всего один, из одного поганого рта. Странный способ они использовали для обозначения просьб - они чмокали, как будто девочек зовут на улице. Привыкнуть невозможно, все время кажется, что тебя не за того принимают. А это просто их местный способ обратить на себя внимание. Один хер, никто из нас не велся на эти чмоки. Просыпались они рано и затягивали молитву. Еда была разной, для них всегда готовили курицу. Для буддистов справа еще и свинину. Справа были все "наши". Мо, Сиропчик, Пончик и мафия в полном составе. Всего их там было человек 80. Камера большая и места всем хватало, но свободных не наблюдалось. Единственный туалет был забит чем-то и мыться им приходилось по колено в отхожей воде. Нам пообещали предоставить туалет на первом этаже. Это были отдельные кабины, с человеческой сантехникой и даже сушилкой для рук. Не могу не отметить, что ходили мы только по малой нужде. Вот все это время, начиная с того времени, как мы освободились из зоны на Самуи. Где есть условия, там организм расслаблялся, где их не было, он все перерабатывал так, что ходить было нечем. Это правда. Животы у нас не болели и не пухли. Просто все куда-то сжигалось буквально. Все-таки русские не рабы божьи, а Его дети.
В первый же день, уже вечером, после того как мусульмане помолились появился Главный. Таец лет 60, роста примерно 1.90 и весом за сотку. Огромные руки, голова, ноги все огромное. Прежде чем он появился на лестнице, шныри полицейские нас предупредили. Они жили почти вольно, могли выходить за территорию, бегали нам за куревом и едой, но тоже были за что-то наказаны. И вот он поднимается медленно и степенно. Мы не вызвали у него никакого интереса, личного интереса. Он никогда не спрашивал есть ли у нас деньги, вообще ничего. Только методично фотографировал нас каждый день. Шнырь поднимался перед ним и настраивал ему металлическую палку на разную длину пока он поднимался. Потом этой палкой он пиз...ил буддистов и никогда не трогал мусульман. Но первым он шел к ним. Ему открывали камеру, он заходил и читал им там лекции, с палкой в руке, но никого не бил. Чтобы не разжигать конфликтов, я так понял. Зато у бирмачей буддистов от отрывался, находясь там по часу. Они что-то орали, пели гимн тайский. Любимой его забавой было заставить всех сидеть с вытянутыми перед собой и сложенными как первоклашки руками. Нас сия чаша тоже не миновала, он фоткал нас в таких позах и уходил. Дома что ли показывал или для своего архива, не знаю. У буддистов если кто не так сел или что не так сделал, получал палкой. Мы не глазели к ним в камеру особо. Решетка была двойная и мелкая, видно было плохо, тем более в нашем коридоре было светло как днем, а там темно как ночью. Чтобы кого-то разглядеть, приходилось высматривать знакомые татуировки на спинах. За это время народу подходило к решетке с десяток желающих покурить табачку. Серьезные никогда не подходили, только когда позовешь. Мы им закидывали всегда после еды и вообще когда сами курили. Не забыли Сиропчика и даже мусульман. Тоже ведь бедолаги как и все сидельцы. Мо все время пас нас, чего мы кидаем и просил для себя. На Самуи его компашка рыбаков курили как на курорте, б...ть. За ночь скуривали пакеты с табаком и байчой. Байча это такие нарезанные листья осоки тайской, как бумага для скручивания цибарок, только из травы местной. По пять рублей табак очень крепкий и пять рублей байча. Тупые, су•а, бараны скуривали весь грев от нас за ночь и утром спрашивали нас снова покурить. Я орал на них там тогда как подорванный. Мы с таким трудом получали такой грев с воли, и это было лучше чем сигареты. Сигареты не накуривали. Леха научил всех вытаскивать фильтр, скручивать бумагу вместо него и курить без фильтра. Бирмачей вставляло и они искренне благодарили за тему. Торчки там были все. Найденные таблетки на полу Мо запросто отправлял себе в рот. Не было ни названий, ни описаний. Табак и байчу можно было курить довольно долго. Тупые бараны во главе с Мо исполняли такое не один раз. И к моменту нашего приезда в Ранонг, они были уже в черном списке посланных на ...й. А после того, как Мо, оказавшись на раздаче еды в нашем коридоре проинспектировал наш пакет с нештяками, я решил что пора сделать его жизнь чуть посложнее. Или он решил жизнь свою подпортить, не знаю, но для этого он сделал все. Покрысил камушки и потерял берега всякого тюремного приличия. Он и там продолжал по утрам спрашивать у нас кофе. Даже не спрашивать, а справляться, где, бл.. его кофе. Бирмачи из числа заехавших тогда большой толпой жаловались мне на его палец, который смущал не только нас, все старались держаться от него подальше. Они же и объяснили мне, что гниет палец от глистов. Хорошо, что Мо зубами по ночам не скрипел, а то его будили бы почаще, чем мы его, когда убирали черную ногу от наших лиц во время сна. Мы ведь дней десять прожили с ним в камере размером два на три.
В одно из таких посещений начальника, во время обеда кому-то хорошо досталось палкой. И через секунду мы увидели этого типа. Он вылетел из камеры и дико стонал, держась за живот. Он вывалился в коридор и принялся кататься по полу. Мы так и решили, что паренек получил палкой в живот. Жалко было бы, если бы не одно но. Что-то было не так. "Косит" объявил я парням. Когда так больно глаза даже если открыты, они как бы с пленкой боли. У этого глаза были ясные и смотрели по секунде по сторонам какой эффект производит его спектакль. Сдавать мы его не стали, ну косит и косит, пока он не схватил наше ведро для мусора и не попытался изобразить рвоту. Для этого он отпил по ходу переживания "боли невыносимой" из нашей бутылки с водой и тут же сунул пальцы себе в рот, вызывая тошноту и склонился над нашим ведром. Вот тут то я и вскочил. Я оттолкнул его от ведра, он прокатился по полу и показал ладонью, что больше так делать не будет с нашим ведром. Через секунду он снова завыл, но уже в метрах двух от нас. Леха потом зачем-то рассказывал, что я ему в печень пробил два раза. Потом паренек этот все-таки вызвал у себя рвоту, но уже там у них в камере и в их единственном затопленном туалете. Так что в мутную воду добавилась и рвота этого хитрого бирмача. На что он рассчитывал, я так и не понял. Ему принесли таблеток каких-то размером с пять русских рублей, он как сидел там и остался. Только по виду он напоминал мусульманина. Длинная юбка и борода. Но сидел он с буддистами. Может к своим так хотел, я так и не выяснил. Потом через сокамерников я показал, как можно уехать в госпиталь. Не почистить зубы предварительно несколько дней, сделать надрез в любом месте тела, и налет с зубов втереть в рану. Разнесет это место как у бегемота. Не смертельно, но выглядит вполне опасно для здоровья. Но вряд ли бирмачей туда вообще возят. Драться - не дай бог. А вот подохнуть можно. Вынесут и все.
За всеми этими событиями мы не забывали о своем будущем и налаживали с замом начальника контакт, пытаясь выяснить у него нашу судьбу и максимальное количество дней, которые нам предстояло провести в его обители. Выглядел он довольно интеллигентно, с нами разговаривал как с людьми, ходил сам в 7/11 и даже приносил чек после покупок, отдавая всю сдачу до копейки. Его искренне удивило наше путешествие аж с Самуи и он еще более искренне недоумевал почему местная полиция не отправила после зоны сразу в Бангкок. Недоумение его сопровождалось звонким смехом над коллегами с курортных островов. Он выводил нас каждый день погулять, попить кофе, оправиться, позаниматься и повисеть на турнике. Вот там и сделаны фотки.
Выяснять нашу судьбу отправили Саню. Он самый спокойный, Коля с Лехой по английски не понимали и не говорили, а Саня знал как английский так и тайский. В силу своего спокойствия, Саня говорил всегда тихо и медленно. Немного медленнее чем обычно. Тайцы это любят, когда спокойно и без суеты, тем более он был самый молодой и офицеру комфортнее было говорить с умным молодым парнем. Лехе такое спокойствие казалось патологией или ненормальным и когда его вечно бодрствующая обезьяна в голове совсем еба.....лась, он в повелительном и повышенном тоне сказал Саньку, что пора идти разговаривать с офицером о следующем этапе.
Ну тут волк решил, что волчонка надо прикрыть, чисто инстинктивно, и я в таком же тоне рекомендовал Лехе завалить ....бало и больше никогда в Санину сторону не открывать. Я не самый лучший отец в мире, но малейший наезд на сына да еще в таких условиях и мне уже все равно, сколько дней висеть в карцере за драку. И в этот раз не обошлось без откровенно женской реакции на справедливое замечание. Трудно описать это нытье, что его все за.....ло, что ему ничего не надо со швырянием денег, что "всё", "да всё", "да в ....зду". Когда он говорил, что з....бал всех на Пангане, я понял как он это сделал. Потом он подходил всегда, надо ему должное отдать и извинялся, называя себя ......тым и просил не сердиться на него. Не сделал он так только однажды, в Бангкоке, разменяв мое
разменяв мое расположение к себе на перспективу скорейшего освобождения. Когда я был его единственной спиной, он извинялся. В Бангкоке до дома было рукой подать и ничего ему там не грозило кроме молчаливого презрения со стороны сокамерников. Поэтому извиняться он перестал. Не перестал только истерить.
Для сохранения духа мы не переставали делать физические упражнения. Начиная с Самуи и до самого Бангкока мы находили возможность отжиматься, делали йогу и толкали стены. Бирмачи сначала тормозили, но потом тоже по одному раскрепощались и тоже отжимались и делали по утрам зарядку. Леха делал одно единственное упражнение. Резко, без всякого разогрева вставал на мостик. В Ранонге я, немного оклемавшись, ходил по лестнице вверх-вниз. Крепло не только тело, но и дух. Дух непокорности и стойкости. Продолжение следует. Мы арендуем автозак. По дороге в Бангкок. Депортационный центр. Камера номер 14. Алжирец Нимо. Камера номер 7.
Не забывайте о Приятии. Улыбайтесь и берегите себя.

 

[Собака]

В субботу мне позвонил Алеша. Я был далеко от телефона, разговор не состоялся и возможный характер этого разговора стал одной из причин этой вынужденной паузы. Вряд ли я мог рассчитывать на "привет, я прислал тебе долг, проверь счет". Он уже обозначился на этот счет прямо противоположно "придурок, я тебе все прислал, они пропали просто куда-то".
Видимо Алеша читает это все, первые две части я прислал ему лично. Чем-то недоволен, наверное. Слово "презрение" не понравилось. Хорошо. Неприязнь. Презрение испытывал я. Чем больше наблюдал за этой оглоблей, тем больше им и пропитывался. Но как преданный эзотерик мои размышления сводились к одному: что-то должно осудить меня, если осуждаю я. У меня своя система ценностей, как и у каждого из вас. Некоторыми мы похожи, некоторыми не очень. Алеша вот вообще выбрал стезю кидать людей, отдаляясь на некоторое безопасное, как он считает расстояние, можно либо не отвечать на звонки, либо с похмела или под бодрящим называть кредиторов придурками и "я все отдал". Да, мы почти весь срок пользовались его деньгами, но сразу же после первых покупок, я заявил при всех, что мы рассчитаемся обязательно и сделал это. Мы это я и Саня. Потом у Алеши подзакончились эти деньги и мы ему накинули на билет домой. Сначала он сказал, что все вернет, потом сказал, что все отдал просто они куда-то пропали. Мой брат так мне и сказал, кто будет возвращать, если живет в другом городе? Вот у него свое видение, а я так подумать даже не могу. Какая разница в каком городе и какие расстояния? У меня тоже есть некоторые обязательства и всегда беру трубку сказать как сейчас обстоят дела. "Не очаровывайся и разочарован не будешь" - так говорил мой эзотерический наставник. А я книг начитался в детстве Дюма и иже с ним, что дружба для меня стало нечто святым, особенно когда ты делишь последнее. Но Алеша стал "обозначаться" каждый день что он за тип и к Бангкоку у меня уже не было никаких сомнений, что ничего общего и каких то дел быть не может. Презрение испытывал я. Остальные просто неприязнь. У меня много было чего ему сказать по ходу нашего общения, но я знал, что любое замечание будет поводом для новой истерики. Выглядело это отвратительно и я не хотел видеть этого снова даже если повод более чем весомый.
Один из таких поводов случился за день до отъезда. После того, как Мо в наглую проинспектировал нашу сумку, я решил попасть к нему в камеру и забрать то, что он украл, те самые камешки. Их было два, оба размером с.....чуть больше спичечной головки и сверкали даже в темноте. О своем решении я опрометчиво объявил вслух. Алеша не преминул все испортить. Как только Мо появился у решетки что-то попросить, он сказал ему что только в обмен на камушки. Конечно, Мо сразу же срулил перепрятывать их, ибо решил, что я забыл и забил уже на них. Пришлось попрощаться с камушками, но просто так отпускать Мо я не захотел. Я решил отдать его своим землякам. Бедные там были все и это было самое коварное в моем плане по сатисфакции. Умудрился же Мо залесть в карман моих джинсов и забрать камушки, когда те были свернуты и лежали у меня под головой. Это большой "айяяяй" в местах заключения, думаю никому объяснять не надо почему. Признаться, меня "кидало" в размышлениях как лучше сделать, забыть-простить-подарить или все же создать новую историю вокруг этого всего. Злая мысль победила. Уже очень ох......вшим мне стал видеться Мо. Я знаю точно, что спрятал он их очень хорошо, возможно даже не на себе. И только под пытками он согласился бы их отдать и то не факт. Бирмачи парни тертые, потерпеть боль или лишения они могут на одной ноге. Не все, но большинство. В один из приемов пищи, когда камера открылась, я позвал одного из серьезных. Ему то я и рассказал всю историю о камушках. Он выслушал молча, только кивал. По английски он не понимал, по тайски я смог объяснить ему все. И добавил, что делить ничего не надо, оставьте себе оба. Тогда я думал, что не пропаду нигде без этих камушков. Я часто передумывал потом, что не прессанул его тогда, еще на Самуи. Его ведь никто не видел, как он доставал их у меня из джинсов, только косвенно я понял это, когда мы разговаривали с парнями о России, о чести, дружбе, чувстве спины на высоких тонах и в это самое время я лазил по карманам тщетно пытаясь отыскать маленькую бумажечку с камушками. Вместо нее я нашел другую, которую в карман не клал. Кто положил другую, размером побольше. Леха показал на бирмачей и сказал "не пугай людей". Они сидели очень испуганные и Мо что-то говорил им на своем в полголоса, как бы предупреждая что делать если начнут шмонать. 95%. Так мы доехали до Ранонга и когда пришло время расставаться уже навсегда, надо было что-то с этим делать. Воровство я забыть не мог плюс эта наглость ежедневная "где мой кофе".... Нет, конечно, он не был и не выглядел настолько ох....шим, исчезал сразу же, когда мои брови хмурились, у них просто к белым всегда такое отношение, уже в крови - дай что-нибудь. Их приучали с детства, что нас всегда есть, у них нет, и их работа добыть у нас это.
На одних серьезных я решил не ставить. Ставить что? Да ничего. Мысленно я распрощался с камешками, успокаивая себя еще тем, что это могли бы быть просто стекляшки. Стекляшек там мы много находили в щелях пола, между досками. Но эти "стекляшки" были особенные. Я даже клал их между зажигалкой и железной решеткой и пытался раздавить. Не получалось. Я решил добавить в охоту за камнями персонажей уже не из серьезных, а из простых, но шустрых. Такой один частенько подходил к решетке что-то спросить или просто поздороваться. На вид он был такой "продуманец", я выбором не мучался. Ему то я и поведал всю историю о том каким образом мое переместилось к Мо. Сказать что у него загорелись глаза ничего не сказать. Серьезные сохраняли спокойствие и выдержку и видимо отложили план по изъятию на потом, до воли. И это было чертовски верным решением. Мо так просто не сдался бы, это точно абсолютно. Теперь в игру вступил еще один персонаж, который по глазам видно было обрел в этом смысл жизни. Что до меня, то я удовлетворенно выдохнул. Мне понравилась моя замута и в своем безбедном будущем там я нисколько не сомневался. Но все же до этого у меня были и другие, более благородные мысли. В один момент я не стал осуждать Мо и по умолчанию подарил ему их, пожелавши ему разбогатеть и постараться удержать свое богатство в руках. Мо был очень алчным товарищем. Хитрым, жадным и алчным. Но, справедливости ради, он всегда с нами делился тем, что приходило к нему или к ним. Всегда. Может я что-то не видел, но когда не было курить вообще, он доставал свои заначки и делил. Может быть в камере два на три хер чего утаишь и один не покуришь по-любому и поэтому он не был жадным никогда. Может быть... "Беспокоит" меня не это. А какой я - такой как я сделал, сдав его своим или все-таки тот добряк, который пожелал ему немного бирманского счастья пусть даже ценой крысятничества? Кто-то ведь скажет, что я циничный хер и кинул парня на растерзание. Это тоже правда. Может он уже с проломленной башкой лежит на дне их моря или его за пару дней обглоданный скелет лежит в их джунглях. Одно могу сказать. Там были такие условия, что думать начинаешь согласно этим условиям. Есть некоторые неписанные правила, которые Хочется исполнять и соблюдать. Нарушение этих правил приведет к проблемам. Везде можно жить и в тюрьмах тоже и самое страшное там это проблемы и хаос. Истинно вам скажу, что нет нигде большего порядка чем в местах заключения. Именно там становишься Человеком или не становишься им. Есть те, кто сидел и их никто не помнит, сразу же забывают, как только дверь за ним захлопываестя. Таким был Алеша. И есть те, которых никогда не забудут. Таким были я и Братислав. Когда мы освобождались, половина камеры на провожала, другая провожая аплодировала. Не за крутость, не за национальность, а за сохранение чувства справедливости в камере, порядка и уважения друг другу. Только англичане молча молились, что мы освобождаемся, их мы прессовали частенько. До рукоприкладства не доходило, в этом и был порядок, но они писались чутка в штаны, когда с ними разговаривали. И даже когда не разговаривали. Англичан мы возьмем голыми руками, когда пойдем порядок в Европе наводить. Был парень хороший, который просто добряк был и не транслировал страха, стараясь подчеркнуть насколько он "выше", чем этот русский ватник. Но большинство из них отчаянные дол...бы, которые не знали и не знают как жить и зачем. Но об этом позже. Бангкок и Депортационный цент вообще мой любимая часть всего этого сравнительно недолгого путешествия обратно на родину. Время там останавливается, течет по-другому. За день проживаешь долгую жизнь и скажу вам честно, там я просыпался счастливый. Здесь, в Москве, я потерял это состояние частично, хотя не забываю улыбнуться, проснувшись и вспомнить что мой мир заботится обо мне не смотря ни на что. По вере нашей да будет нам. Вот ему и приходится обо мне заботится. И даже тогда, когда этот мир посадил нас в условия, которые мне казались более чем хер..ые. Когда-то границы государства мне давили на мозг, так я ощущал себя в камере, желая быть гражданином мира и не иметь паспорта или иметь их несколько. А тут жизнь запихнула меня в такие пространства, что кроме как на боку и поджав ноги невозможно было спать. И как выяснилось все к лучшему. После того, как мы покинули королевство Таиланд, там начались буквально репрессии по отношению к тем, кто находился там без рабочей или ученической визе. Все джентльмены удачи вынуждены были свалить оттуда. Кто куда. И вряд ли бы сами решились пойти в полицию или смогли найти деньги на штрафы и билеты. А так за нами приехали, разместили, кормили, возили, на самолет посадили.
Знаете почему альпинист любит то, что делает или парашютист? Адреналин тут ни при чем.
Они вынуждены быть Здесь и Сейчас, в этом миге жизни, иначе и тот и другой может допустить ошибку и разбиться. А состояние Здесь и Сейчас это и есть то самое счастье. Обычно мы проводим жизнь в думках, заботах и переживаниях за будущее. Именно это и "настигло" меня здесь, заставляя Думать что я буду дальше, как жить. В тюрьме за тебя все решено и кушать приносят. Тебе лишь остается не терять чувство самообладания и найти в себе желание делиться тем, что у тебя есть и чувству справедливости. У русских вообще оно включается автоматически, потому что заложено с кодом ДНК. Там именно расслабляешься с этими ценностями и не расслабляешься, когда появляются люди, которые с этими ценностями не знакомы. Так и находишься постоянно Здесь и Сейчас, т.е счастлив. Я всем начальникам местным по уходу говорил, что мне понравилось. Это похоже на кощунство по отношению к свободе. Но здесь "на воле", на этой воле, нет ощущения свободы тоже. Все поставлены в условия выживания. И где по-настоящему опасно, там или здесь, мне стало очевидно как только я вернулся домой.
Алеша. Если тебе что-то не нравится, позвони мне. Только без угроз и оскорблений, а сразу говори, когда ты приедешь в Москву набить мне лицо. Я приеду тебя встретить. Один, конечно. Я обещал тебе написать как было, а не с желанием унизить тебя. Как было и пишу. Тем более ты мне "разрешил" писать "мои писульки". Я готов был пропустить все эпизоды, с тобой связанные, но ты не внял моим просьбам вернуть деньги даже тогда, когда моя мама перенесла операцию на сердце и они были очень нужны купить лекарства и еду. Впрочем и деньги можно было бы не возвращать тогда, если их не было. Достаточно было сказать "братишка, прости просто сейчас нет и взять неоткуда", а не называть меня придурком, звоня из наркологички. Не волнуйся, прочитав все это, люди что-то запомнят, что-то забудят. Про тебя забудят быстро. Тем более, как я понял, твоя репутация тебя не особо волнует. Но помни, если появишься, бить буду как ту грушу из того спортазала, помнишь? Конечно, помнишь, ты к ней даже не подходил. Однажды только, но и то она тебя самого чуть не снесла. Так что я жду тебя в любое время. Я отвечаю за каждое написанное здесь слово. Продолжение следует.

 

[Собака]

"А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда?" (Мф. 5:44-46).

С днем рождения тебя, Леха. Это хорошо, что ты позвонил мне. Нового, правда, ничего не сказал, да я и не ждал. Все тот же текст, только спокойно и без оскорблений. Хорошо запомнилось вот это: "Тебе спокойно не сиделось, все интриги плел". Браво! Об этом позже. Начались "интриги" с камушков, но полностью как "интриган" я развернулся именно в БКК, в Бангкоке то бишь. Но до него надо еще доехать. Я не зря скопировал цитату библейскую вверху повествования. Мой наставник в прошлом говорил мне, что возлюбить ближнего своего это значит оставить его в покое. Никакой "грязи" я не лью, рассказываю как было. Надо только воздержаться от оценок происходящего. Можно было бы "спокойно посидеть", как это сделали Саня и Коля. Но я не мог, я следил за нашим русским "лицом", а у слова интриги есть совершенно другое значение. Они сидели действительно спокойно. Не ходили по камере и не смотрели на всех как на Вонючая субстанция. Не загораживали никогда телевизор. Не ржали показательно на всю камеру. Громко не разговаривали, пытаясь тем самым заглушить свой страх. Спокойно и вежливо сидели, уважая себя и всех вокруг. Ну поехали.

15000 бат. Вот за столько мы договорились с офицером иммиграционного участка Ранонга доехать до БКК. Около 500 долларов. Мы все гадали, что за машину нам предоставят. Однако выяснилось уже перед самым отъездом, что это будет все тот же автозак и мы поедем не одни. Так до сих пор и не понятно, погорячились мы с оплатой или могли доехать законным образом. Не вечно нас держали бы в этом Ранонге. Этой дилеммой мы не сильно озаботились, все это нас двигало ближе к дому. Человек всегда хочет быть не запертым, не зависимым, не подневольным. Обретя "свободу" попадаем еще в более зависимые, подневольные условия. При моем свободолюбии кем только я не пытался "устроиться" на РАБоту в Москве. И все только для того, чтобы платить за квартиру, воду, свет, самую худшую еду в мире и т.п. Нет в московских магазинах еды для людей. И вы все это знаете. А вы знаете, что трупы на кладбищах больше не разлагаются как раньше. Теперь они лежат по 15 лет и "как новенькие", такими их обнаруживают при подзахоронениях. Е202, Е501, Е230. Знакомы вам эти добавочки? Наверняка знакомы, есть во всех продуктах Москвы. Эх, вы бы видели как кормили в зоне на Самуи. Хохол одессит! Ты рассчитывал на пятерочку за твое "преступление века". Радуйся, пять лет нормального воздуха, еды и солнечной энергии.
Наступил день отъезда. За это время мы зарекомендовали себя как нормальные русские ребята. Жили в чистоте, за швабры хватались с охотой, когда нужно было убрать под собой после еды и на общем пятаке между камерами. Ведро свое после ночи выносили сами. Вентиляторы настраивали так, чтобы и буддистам и мусульманам задувало по человечески. Шныри тайские все с большей охотой ходили нам за сигаретами и нештяками. Предлагали они чего "покрепче", но нет, спасибо, из ваших рук, нет уж. Можно было легко нарваться на постанову. Предлагали всё. Все известные в Тае наркотики. В тюрягах нельзя ничего принимать. Можно, конечно, потихонечку, но лучше не надо, если хочешь быть начеку все время. Пасти поляну. Расслабляться не надо.
Я не стал прощаться с Сиропчиком. Это единственный паренек с кем можно было от души попрощаться. Но на тот момент, мои глаза, мое сознание они за....бали основательно. Я до сих пор их видеть не могу и не хочу. Теперь никто и никогда не убедит меня, что среди них есть хорошие люди.
Мы собрались и спустились на первый этаж к решетке и сидели на лестнице пока не приехала "наша" машина. Мы, признаться рассчитывали на пикап и все гадали, нас будут пристегивать наручниками или нет. По дороге в Сураттани пристегнули только одного Коляна, но он нашел что-то подходящее и растегнул наручники. Бирмачи тогда были в восторге неописуемом. Русские получили еще плюсиков в свой образ и их представление о нас. Что сказать, я гордился.
Кроме нас четверых в машину загрузились еще пятнадцать человек. Девять тайцев, остальные лаосцы. Тайцев нужно было завести в другую тюрьму, а лаосцы с нами в БКК в депортационный центр. Я уже почти выздоровел к тому времени. Голос подсел и пропал окончательно уже на следующий день. В камеру международных преступников я заехал разговаривая шепотом, чем вызывал некоторое недоумение поначалу. Участь недомогания не миновала и Леху. По дороге из Ранонга, еще по мотивам тайского нового года, веселый тайский народ обливал все проезжающие машины водой, традиционно много и не взирая на последствия. Колян заболел уже позже. В жаркой и душной камере мы спали в шапках, под одеялами и местные долгожители искренне недоумевали как мы там выносим эту жару. Не успели мы выехать из города, как были все мокрые. Полицейская машина только кажется закрытой, продувается она насквозь и продуло нас всех основательно. Леха захворал уже к вечеру, я окончательно лишился голоса, только Саня перенес все нормально. На мои попытки уговорить Леху одеться потеплее он отвечал, что все это ....йня, что ему не холодно, но все-таки оделся позже. Не знал я тогда, что линии его рук точно говорили о непролазном упрямстве, а не фатальности судьбы, как я предполагал. При последнем разговоре по телефону, он все "бил себя в грудь" как кормил моего сына, как заботился о нас своими деньгами, не слыша до сих пор, что я просто занял их у него, чтобы "руки не целовать" ему каждый раз, когда мы покупали еду и сигареты. Так же просто мы их отдали еще до освобождения. Такое упрямство никогда не вспомнит, что именно с нами, в нашем энергетическом пространстве на его руках стали появляться новые линии. Хорошие линии, человеческие такие, а не те, которые называются "обезьяньими складками". Были времена еще на Самуи, когда у нас вообще есть не было. Ну день-два. И именно в это время человеку дается возможность находиться в Приятии. И именно сын Саня тогда сказал, что нет еды ну и ладно. Без сожаления, а как бог, ей богу, который всегда улыбается и никогда ни о чем не волнуется. Я кормил своего волчонка, хорошо кормил, "не всякой ху...ей", как Леша выразился, а хорошо. По разному я добывал еду без денег, но кормил всегда, инстинктивно, когда детеныш голоден. Но мой детеныш настолько научился спокойствию и равновесию тогда, в "трудные" до тюремные времена, что не каждый взрослый может так, далеко не каждый. Лично мне до него как было далеко, так и останется. Все Лехины замечания и наезды "на правах старшего" он пропускал не просто мимо ушей, далеко от ушей, не переставая при этом уважать его мнение и вообще как одного из жителей планеты Земля. Но с места не двигался, если ему это казалось лишним движением, уважая себя так же и в такой же степени.
Повезли нас очень быстро. Надо было доставить девять человек в какую-то тайскую жопу и лететь в БКК. Водила был уставшим, офицер нам сказал, что он только вернулся из БКК с семьей и снова туда едет. Однажды он даже остановился поспать. На это у него ушло минут пятнадцать и мы снова полетели. Мы договорились с ним заранее и ждали когда он остановит, чтобы и мы смогли покушать и попить, сходить в туалет. Свое обещание он сдержал. То ли пятнадцать тысяч так повлияли на это, то ли он понимал, что нам бежать некуда, не знаю. Но после очередной моей стычки с Лехой и моим телефонным разговором с домом он больше нас не выпускал даже по нужде. В местном 7/11 мы затарились от души. Кофе, попить, бургеры, сэндвичи, сосиски горячие, печенье. Не забыли и про наших попутчиков. Когда я кинул им сумку с бутербродами и сладкой водой они дружно проорали что-то благодарственное. Они ждали поделимся мы с ними или нет. Вот в такие минуты мы и показываем кто мы и зачем мы, русские. Было время, когда я был крайне удручен нашей репутацией в тае и вообще в мире. То и дело кто-то публиковал фото с комментариями, как наши соотечественники "отличались" на разных курортах принимающей страны, которую принято считать самой улыбчивой в мире. Это все уже далеко не так. Вряд ли кто-то будет продолжать улыбаться людям, которые спьяну разбивают статую Будды монтировкой или уважать русских женщин, которые почти голые сидели на коленях и голове того же Будды, фотографируясь для своих страничек в соцсетях. Но и эти обезьяны хороши. Не все женщины лазают по Будде и не все пьяные идут крушить их божков. Но об этом уже никто не думает. Русский - значит мафия или пьянь. Если первая формулировка их еще сдерживала от хамства, то вторая давала волю беспредельничать вовсю. Кто живет в тае знает о чем я.
На этом месте был большой абзац, который я стер, решив, что больше не буду описывать некоторые события, связанные с моими личными представлениями о некоторых поступках некоторых участников событий. Скажу лишь, что я волей неволей выбрал роль сохраняющего лицо России и частенько мне давалось это с большим трудом. Если при бирмачах и тайцах мы выглядели по-любому как превосходящая раса, то в БКК в камере на 70 человек мои "интриги" могли наблюдать ежедневно все эти 70 человек из десятка стран мира в мельчайших подробностях. Там я просто обязан был сидеть не "спокойно" ибо некоторые из наших соотечественников вели себя не достойно гордого звания Русский. Один, даже два таких ждали нас в IDC. И еще несколько "таких" еще до нашего появления оставили о русских не самое приятное впечатление. Я рад и горд, что мы смогли исправить это.
Привезли нас в БКК уже глубокой ночью. Водитель уже не был так любезен после моего телефонного разговора с братом. У нас была еще одна остановка, нам разрешили покушать горячего и даже выпить. Я пить не стал, предполагая, что пасти поляну предстоит еще долго и кому-то надо быть вменяемым всегда.
Я позвонил брату и маме и рассказал куда мы едем и что скоро надо будет решать вопросы с билетами. Информация, что русское посольство депотирует сограждан за свои деньги не соответствует действительности. Каждый решает этот вопрос сам и в депортационном центре, не имея денег на билет домой можно провести шесть лет!! Это реальная история и русские дипломаты откровенно ржут над теми, кто не имеет денег улететь домой, приводя эту историю как пример. Об этих деятелях русской дипломатии в БКК знают все, кто сталкивался с ними по тем или иным причинам. Запросто могут послать на ...й по телефону, могут вообще не приезжать в тюрьму, если их "обидеть", могут даже "потерять" паспорт, чтобы еще больше осложнить жизнь соотечественнику, некоторые из которых просто напуганы и растеряны от всего происходящего. Честно говоря такого я видел даже по телеку, то что творится в IDC Бангкока. И это, как мне объяснили, даже не тайская территория, то есть территория их, но вся полностью под эгидой ООН. Что творил ООН я расскажу в следующей части. Не забывайте, что мир заботится о каждом из нас. И самые плохие условия не означают, что мир о вас забыл. Просто сами не забывайте ему улыбаться и тогда он улыбнется вам.

 

[Собака]

Таиланд. Бангкок. Депортационный центр. Начало.

В Бангкок нас привезли уже поздно ночью. Если кому-то нравится урбанистическая красота, то БКК красив. После двух с половиной лет у моря вся эта городская суета казалось чем-то нереальным, почти другим миром. Тогда мы не знали как выглядит IDC, какие условия, но судя по названию "депортационный центр", нам казалось, что это не тюрьма с хер..ыми условиями, а цивилизованное место, куда привозят всех, кого решили выдворить из страны за те или иные нарушения и преступления. Оказалось все не так радужно. С виду IDC ничем не отличался от других строений, даже симпатичный довольно, но внутри это выглядело по другому. Нас четверо и лаосцы, тоже вроде четверо и пятеро, сейчас уже не помню. Довольно цивильно они выглядели, намного белее своих тайских товарищей, довольно радушные и жадные до впечатлений от самих русских. Русские вообще, как я понял, всегда в центре внимания. О нас много слухов, легенд и все хотят хватануть своих впечатлений о нас. Поэтому не было минуты, чтобы чьи-то глаза не наблюдали за нами. Что мы едим, как спим, как себя ведем, что делаем, какие у нас эмоции, как контактируем с окружающими. Для большинства мы были и остаемся непонятными. Даже если мы делаем все так же как и другие. Так же ложки держим, так же в туалет ходим, так же смеемся. Все равно что-то в нас есть неразгаданное для остальных, непостижимое. Это я заметил уже давно в период общения с "другими" на свободе и этот характер общения был как положительный так и с обратным эффектом. Кто-то не связывался с нами по причине национальности, кто-то наоборот хотел видеть нас в друзьях, доверяя нам то, что не доверили бы другим.
Снова отпечатки пальцев, снова фотографирование фас-профиль, легкий шмон, сумки в отдельное помещение и вот мы в предварительной камере номер 14. Все через нее проходят, а потом отправляют на второй этаж. Хотя не все, интерполовские сидят там же на первом, рядом с офисом охраны. С один таким интерполовским русским я познакомился сразу, пока нас не запихнули в 14ю. Пока нас фоткали и шмонали, он узнал в нас русских, это не сложно среди любых других белых лиц и мы немного поговорили. Вот это было настоящий узник, тех, кого по праву называют русская мафия. Он сказал только, что интерполовский и назвал имя. За решеткой я разглядел азиата толстого, он лежал на огромном матрасе с особыми удобствами. И еще пару человек с серьезными лицами, но русский был один. Он был похож на кинозвезду, на Олега Видова, только с бородой. Никакой уголовной раскраски или манер. Крайне интеллигентный мужик с хорошими манерами и колоссальным спокойствием. Нам удалось поговорить пару минут, я спросил его что я могу для него сделать, он сказал, что по его душу идет работа и скоро его оправляют в Россию и что за ним ухаживает женщина, которая прилетела из России. Кто бы сомневался. Потом мы еще раз встречались на первом этаже, когда приезжал наш дипломат. Тепло встретились, поговорили. Тоже спокойствие, те же манеры. Сообщил что уже скоро отбывает. Больше я его не видел.
Камера номер 14 это был маленький ад. Камера временного, очень временного содержания, пока не отправят в общую. Никто, конечно, там убираться не собирался, все ждали переводов в другие камеры и состояние туалетов было плачевным. Запах внутри смешивался с запахом снаружи. Рядом перпендикулярно находилась комната с вещами, где лежали все сумки заключенных и запах оттуда шел кошмарнейший. Сумки прели от жары и грязи, покрывались плесенью. Ложишься, кладешь на рот что-нибудь из вещей и вот ты уже не чувствуешь ничего.
IDC внутри был похож на огромный город. Он состоял из огромных блоков и если посмотреть с вертолета на все это, то будет видно, как дох..а этих блоков и какой ужас они представляют. Зато снаружи он был похож на больницу. Фасады чистые, белые и утопающие в пальмах, цветах и зелени. Размеры всего были большими, коридоры, камеры, офисы, спортзал с высотой потолка метров 25. Между офисом работников IDC и рядом камер, среди которых была и 14я большая площадка, там встречали новеньких, там шмонали, там устраивали визиты. Справа от 14ой сидели интерполовские, их не смешивали ни с кем, потом женская камера, их тоже потом отправляли в другой блок. Как выяснилось потом, русских женщин сидело тоже немало и вообще у них камера была на 130 человек. Потом мы подробно расспросили одну из них, узбечку, которую тоже депортировали и мы вместе ехали в аэропорт. У них там тоже случались драки, в основном за места на полу. Потом за женской камерой предварительного содержания шли еще две где находились мусульманки и почти все с детьми. Из Сирии, из Ирана, Ирака и других стран. Мужья отдельно. Все за нарушение паспортно-визового режима. Все они были в черных одеждах с маленькими прорезями для глаз. Как они мылись, как в туалет ходили можно было видеть, если посидеть подольше напротив их камеры. Как они мылись и в туалет ходили учитывая их желание скрывать части тела. Понятно, что никто в ООН эти желания не уважал. Все находили какие-то способы оставаться людьми и придерживаться своих правил жизни. Закрывались, наверное, чем-то, потому что их камера находилась в самом центре офисной движухи и визиты проходили напротив их камеры. А камеры выглядели как вольер в зоопарке. Три стены и решетка и решетка с дверью. Мужья их сидели в других местах, я так и не понял где. Блоков было очень много. Но еще больше было дверей. Это просто пи..дец сколько. При всем убожестве содержания людей, двери открывались от отпечатка пальца охранников и работников центра. С мусульманками во всем черном было очень много детей. От мала до велика. Некоторым не было еще и года, некоторые были беременные. И это никогда не было повода для улучшения их пребывания там. Да, конечно, закон нарушен, надо выдворять из страны, но на беременность и детский шок никто не обращал внимания. Хотя в их странах не лучше, вряд ли они все из дворцов или хотя бы квартир. Некоторые дети не понимали вообще где находятся, лишь бы мама рядом была. Тайцам все это было до фонаря. Эти бездушные уе..ны никогда меня больше не переубедят в обратном. За пять лет пребывания в тае я не раз жил в тайских семьях далеко от курортных зон и знаю быт тайцев от утра до следующего утра. Общий вывод такой: считайте, что это инопланетяне. Вы их никогда не поймете. И понимать там нечего. Всех под каток огромный и больше чтобы никого не было. Да, у меня только один вывод. На..уй их культуру, житие бытие, улыбки. Это все показное. Это все за деньги. Всех объединяет одно - деньги. Нас с ними, их с нами. Мы как цепочках все, пока есть бизнес, туризм, типа культура, сотрудничество. Убери это все, отстегни цепочку и мы бросимся рвать друг друга на куски. Кто выиграет, тот останется. Жизнь так сделала, или бог, если хотите, смешала всех на одной территории и смотрит какое количество Любви мы сможет чувствовать. Уверен, что до этого для всех были отдельные планеты. И это было правильно, но бог именно так и куражится, постигая свою совершенноство в таких играх. Я их всех люблю, но только в бинокль, а лучше через телескоп. У каждого народа есть свое Я и я готов это я уважать, но только на расстоянии. Кто поклоняется драконам и змеям, у тех эти змеи сидят в сознании. В этом я убеждался неоднократно. И только банкнота сдерживает всех от большой пизделки. Короче, видеть детей за решеткой это ужасно, господа.
Нас закрыли в 14ой, мы ополоснулись, попили кофе, поели сами, поделились с лаосцами, те с радостью и благодарностью согласились и взамен тоже пытались нас чем-то угостить, сигаретами, кажется. Три пакистанца спали в углу у кулера с горячей водой. Они проснулись, когда мы заехали, но отказались от всех предложений поесть, покурить. В углу у решетки был маленький магазинчик "все по 20 бат". Все да не все. Когда мы освобождались, то снова оказались в 14ой и там уже был другой магазинчик и с другим смотрящим. Они менялись в зависимости от срока заключения, но торговля шла круглосуточно. В первый заезд за ним присматривал маленький коренастый таец с помощником. Когда мы заехали они спали, только встретили нас, и снова спать. Зато поутру он проснулся рано, пошел мыться, вышел и стал наводить "красоту" на свое лицо. Где-то через полчаса на нас смотрело накрашенное уе..ище с довольно крепким телом. Кофе стало по 30 за пакетик. Был послан на..уй.
О том, что мы попадем скоро на второй этаж нам сообщил отличный парень по имени Нимо. В одном из анонсов я писал, что он алжирец. Нет, он иранец. Путаю эти страны, кажутся одинаковыми. Иранец, который читает Гурджиева!!!! Вот такой парень. Мы до сих пор с ним на связи по скайпу и переписываемся чаще, чем со своими москвичами. Он сидел в этом гадюшнике почти месяц и его по какой-то причине не переводили на второй этаж. А там, как он говорил, намного лучше. Раз в три дня есть прогулка, приходит врач, представители церквей и есть недорогой магазинчик внутри камеры. Это обрадовало неимоверно, сидеть в 14ой было бы суровым испытанием. Хотя... мы всегда делали чисто, куда бы мы не приехали. В Ранонге я раздобыл тряпок и швабр, и прежде чем постелить циновки оттирал пол до блеска, сметал эти килограммы черных волос, даже решетку, что была у нас в головах вся оплеванная и волосатая. В 14ой из шланга мощной струей прошлись по туалетам, чтобы самим не противно было, подмели пол, чтобы спать и уже тогда разместились. Я всю оставшуюся ночь разговаривал с Нимо, про Иран, Россию, про то, как много русских раньше работало в Иране, строили им станции, дамбы, еще много чего, как у них вешать за разную хе..ю людей на автокранах и вешают так высоко, чтобы всем видно было и держат так пока тело не отваливается из головы. Нимо любил свою страну, но не любил порядки. Он программист и работал в БКК, но что-то было не то с паспортом, я вникать не уже не стал. Какая разница, все равно уже тут.
В 6.30 началось движение. Пришли какие-то тетки, куда-то заходили вне поля визуальной досягаемости и выходили оттуда уже с коромыслами на плечах с подвешенной едой. Завтрак. Это был первый завтрак в IDC. Так мы узнали чем все время кормят заключенных.
Три раза в день кормили одним и тем же. Рис с вареными огурцами и куриными костями с небольшим количеством мяса. Курицы было катастрофически мало, зато риса и вареных огурцов сколько хочешь. И этот рацион не менялся никогда. Впоследствии мы даже привыкли к нему и некоторой радостью принимались за трапезу. Радости добавляло яйцо. Их давали утром и вечером. Стоило покрошить яйцо в рис, полить бульоном от костей и немного огурца, посолить все это и получалось даже очень ничего. Очень ничего.....да. И все это под эгидой ООН. Еда, содержание, условия. Для меня как для выросшего в СССР, слово НАТО было ругательным, слово ООН можно было на хлеб намазывать, что-то добренькое такое было. Но хер там. Позже вы узнаете какой он ООН на самом деле. Продолжение следует.

 

[Собака]

Сразу после завтрака за нами пришли. Мы попрощались с Нимо в надежде, что его тоже переведут на второй этаж в "нормальные условия". Снова на площадке нас фотографировали, снимали отпечатки, шмонали одежду и сумки. Айфон пришлось сдать, к слову сказать он потом благополучно вернулся. Все айпады, айфоны вроде возвращаются, они находятся в сейфе в самом офисе. Когда нас шмонали и фоткали мои тапочки про..ались, но я их нашел там же где валялись в буквальном смысле все вещи. Запах там был невероятный. За ночь до отлета, получив все вещи обратно, я стирал все это, не желая привезти домой и часть этих запахов. Но пока нам предстояло прожить часть жизни в камере номер 7. Я был там всего две недели. И до сих пор не могу поверить, что это были всего две недели. Вот что значит быть здесь и сейчас, жить полной жизнью, осознанной. В две недели умещается целая жизнь и я попробую ее вам наиболее глубоко описать.
Перед тем как попасть в IDC моя мама позвонила нам и сказала, что они вышлют деньги. Брат мой не так радостно воспринял мою просьбу купить нам билеты, добавив при этом, что в интернете написано, что русское посольство депортирует своих граждан за свой счет. Его можно понять, у всех свои трудности и у него просто не было на тот момент что нам выслать. Разговор не обошелся без повышенных тонов с обеих сторон. Можно сказать мы жестко поругались. Тогда уже подключилась мама и сказала, что даст деньги нам на билеты. Нужно было еще расплатиться с Лехой, поэтому сумма несколько превышала стоимость двух билетов. "Только не ругайтесь" сказала она, как сказала любая бы мама. Мы потом еще долго с друг с другом не разговаривали и только на мой день рождения брат позвонил мне, поздравил и это стало нашим окончательным примирением. Он не хочет вспоминать тот разговор, что говорить, в выражениях я не стеснялся.
Странная психология, находясь под стражей инстинктивно хочешь освободиться. Сравниваешь как жил там, что чувствовал, что делал и смотришь что делаешь здесь, становится странно, очень странно. Я уже писал, кажется, когда старший камеры китаец Генри спросил меня: ты что выходить не хочешь? -- Я впал в ступор и сказал "не знаю". Конечно хочу! Можете не верить, но там я просыпался счастливым. Не потому что я в тюрьме и мне это нравилось, да боже упаси. Я там боролся! С дурными мыслями, с плохим настроением, с восприятием картинки, с хе..выми условиями. Не боролся даже, а старался быть счастливым, улыбался и мне было хорошо. Просыпался на час раньше подъема, шел к решетке и кормил воробьев, там же отжимался, пил кофе и искренне делал вид, что мне хорошо. Если кто знаком с творчеством Зеланда, то жил я и живу по этим принципам. Его я прочел и изучил еще в далеком 2006 году и все его рекомендации как скользить по разным линиям жизни, создавать свой сценарий я старался выполнять. Плюс положение о Приятии и плюс книги Клауса Джоула, где он рассказывал как чувствовать себя счастливым и что из этого получается. Можно просто рулить в жизни. И то, что мы оказались там никак не расходилось с тем, что мы практиковали. Только Леха про это ничего не знал. Саня, Коля мы два года только об этом и говорили. Ну и что что у нас денег не было, это ерунда. С деньгами каждый дурак может рулить в жизни. Попробуйте без них. И то, что мы дорулились до тюрьмы это тоже не плохой сценарий, а очень даже неплохой. Для кого-то смерть является наилучшим сценарием. Короче любую "хе..ню" надо с улыбкой встречать и провожать. Частенько про это забываешь, и все же, тогда начинаешь видеть, что значит "все к лучшему", начинаешь видеть эти самые плюсы.
Ну все, пошли. дверь, еще одна дверь, лестница наверх, еще одна дверь, третий этаж, не второй, еще одна дверь и вот мы у дверей камеры. Пока дошли до своей прошли одну, откуда на нас смотрели несколько негров, с традиционным вопросом откуда мы. Узнав откуда мы сразу же услышали Хелоу мафия.
Когда открываются двери еще на лестнице в этих камерах уже понимают, что либо кого-то приводят, либо за кем-то пришли. Маленькие зеркальца заранее сообщают что будет через минуту. Генри уже встречал нас. Он всегда уже стоял у большой массивной двери, услышав звук отрывающихся и закрывающихся дверях на подступах к камерам. Открылась дверь и мы вошли. Большая камера. 74 человека. И ни одного тайца. Аминь, б....ь. Только уе..ок охранник. Все охранники там были одеты в домашнюю одежду, джинсы, кроссовки или тапки, но обязательно с дубинами. Маленькие такие охранники, дубины были в половину их, но шутить с ними не стоило. Точнее только шутить. Потом они привыкли ко мне, но когда дверь открывалась, они всегда говорили мне отойти от нее. Всегда. Кто угодно мог постоять подышать воздухом, но только не я. Я называл их Сэрами и они балдели от этого. Сразу скажу, что по именам почти никто друг друга не называл, меня называли исключительно Русский. Русский отойди от двери. "Боитесь, суки...".
Мы вошли и все 148 глаз уставились на нас. Ну а как еще, четверо русских заезжают. Я поднял руку вверх с раскрытой ладонью, что означало мы с миром. Кто-то поприветствовал в ответ и первый вопрос, который мы задали всем: Русские есть? Не прошло и секунды как мы услышали: Есть! Две руки поднялись вверх. Но сначала нам предстояло помыть ноги, прежде чем войти в основное помещение камеры. Это правило было номер один там, потому что тапочек и вообще обувь в камере не носили. Всю обувь сдавали старшему, ее укладывали в пакет и вешали к другим пакетам на решетку. От этого на решетке было целое дерево из обуви. Тапочки, кроссовки, ботинки. Мы помыли ноги, нам выдали по два одеяла серых войлочных, показали свободные места и мы пошли к нашим узнать что и как. Заварили чай, кофе, достали то, что принесли с собой, познакомились и стали, конечно, расспрашивать как отсюда побыстрее выбраться.
Встретили нас двое русских, Серега и Илюха. О них попозже, пока я расскажу как выглядела сама камера. Тридцать шагов на двенадцать. Это основное помещение. Две двери, одна из которых была основная, в углу камеры, вторая для выдачи еды с постоянно открытой щелью, в которую трудно было просунуть голову, да никто и не пытался. Наша камера была в самом конце коридора и разглядеть из нее кто идет было почти невозможно, для этого у старших были зеркальца. Из основного помещения узкий коридорчик в туалет. Коридор примерно шагов восемь, справа по этому проходу находилась камера старшего по камере, довольно просторная, там же был и магазинчик, которым заведовал старший по камере китаец Генри. И, конечно в конце этого коридорчика туалет с душем. Шесть кабинок с полноценными дверями, и одна кабинка была под хозяйственную утварь, швабры, ведра, пакеты с отходами, которые мы выносили раз в три дня. Мусор и то, что оставалось от еды. Душа, конечно, не было, была большая ванна, которая круглосуточно заполнялась водой, несколько черпаков в виде пластмассовых мисок и поражающая взгляд чистота. Это было здорово. Где чисто там всегда можно жить. У двери выдачи еды находился кулер с водой. И это было тоже здорово, потому что холодной воды мы не пили уже давно, да и горячая вода была большой ценностью. Окна были под потолком, закрыты мелкой решеткой и прокопченные темно желтым налетом от постоянно куривших сидельцев. Курили все там же где и спали. Постоянно, без остановки. Когда-то я пытался представить себе как жить в таких условиях, когда тесно и все курят. Ну вот и до представлялся. Поосторожнее надо быть со своими мыслями, господа. Развеивали дым с десяток больших, как в советских столовых вентиляторов под потолком и еще с десяток маленьких по стенам, которые могли крутиться. Я приехал туда без голоса, поэтому если и говорил, то шепотом. Если свои сразу поняли, что у меня пропал голос, то другие сидельцы первое время недоумевали почему я так тихо говорю. Серб Братислав, который впоследствии стал мои другом и братом сказал мне, что я могу говорить как все и не надо тут тихо говорить, никого я не беспокою. Голос стал появляться только день на третий. Эти два дня я еще сильнее заболел, еб..ие вентиляторы и тут сделали свое дело. Нас разместили кого куда, по разным углам. Но до этого мы собрались у Сереги, который "жил" у самого кулера и, как нам показалось, был в авторитете среди сокамерников. Братислав хорошо говорил по русски, и все время нашего пребывания там считался русским. Мне нравились сербы заочно, я не знал ни одного до этого, но знал, что по духу они такие же как и мы. Так и вышло. Мы крепко с ним подружились.
Серега сразу "надел" на себя маску рулящего и знающего и за час трапезы и бесед рассказал нам как отсюда выходят. Вызывают консула, рассказывают ему свою историю, сообщают ему есть ли деньги на билет, он рассказывает как купить билет сидя в камере. Вот и вся их работа. У меня уже давно кончился паспорт и мне нужно было оформить в посольстве бумагу на выезд. По сути это занимало один рабочий день плюс привезти. У русских консулов на это ушла неделя. О них немного позже. Серега травил нам байки как тут сидят, кто сидел и как уехал. Илюха был рад новым русским лицам, кушал нештяки, курил сигареты и тоже рассказывал со своими нюансами как тут сидеть. Оказалось, что Илюха тут уже второй раз... Это был почти невероятно. Оказаться второй раз в депортационном центре это было странно, но, как выяснилось, возможно. Илюха, я уверен, до сих пор там. И когда мы уезжали он потихоньку начал сходить с ума. Буквально. Тихо так, почти незаметно. И никакой помощи он не принял, как и решения как он будет оттуда выбираться. Мы предлагали ему помочь, но он сделал все, чтобы оттуда не выходить. Я уже писал, что можно просидеть там в ожидании билета несколько лет. Тайцам и ООН пофигу, что вы сидите, риса и огурцов у них хватит.
Серега был почти политическим. Но, как выяснилось позже, ему просто некуда было ехать в Россию и он ждал украинского консула, потому как имел два паспорта. Ни тот, ни другой к нему не приходил. Но и в Украине его тоже никто не ждал. Сложная и драматичная судьба человека.
Есть семья в Москве, оставленные квартиры, когда-то деньги, но никто не хотел его брать обратно. Были причины, Серега мозг выносил всем, кто попадал под его "влияние". Мы стали называть его отец Сергий. Он читал Библию, выписывал из нее что-то, и потом находил кого-нибудь донести прочитанное часика так на два-три. Вот с ним-то у меня и у нас отношения не сложились. О нем, Илюхе и остальных жителях в следующей части. Берегите себя.