Фальсификацию доказательств и дачу заведомо ложных показаний в рамках административного дела отличают действия, связанные с искажением подлинных или созданием поддельных доказательств.
Поэтому первое в отличие от второго влечет за собой уголовную ответственность. Об этом говорится в изученном РАПСИ Определении № 2175-О/2023 Конституционного суда (КС) РФ, которым было отказано в рассмотрении жалобы директора ООО "Единые коммунальные системы" Константина Латыпова.
Заявитель пытался оспорить конституционность части 1 статьи 303 УК РФ, предусматривающую уголовную ответственность за фальсификацию доказательств в административном деле.
Преступление или правонарушение
Как следует из материалов дела, в мае 2021 года приговором Биробиджанского районного суда Еврейской автономной области Латыпов был осужден за фальсификацию доказательств по возбужденному в отношении него делу о нарушении правил обеспечения безопасного использования и содержания внутридомового и внутриквартирного газового оборудования.
Заявитель посчитал, что оспариваемая норма неконституционна, поскольку, закрепляя уголовную ответственность за фальсификацию доказательств по административному делу в отличие от статьи 17.9 Кодекса РФ об административных правонарушениях (КоАП), устанавливающей административную ответственность за заведомо ложные показания свидетеля, пояснение специалиста, заключение эксперта или заведомо неправильный перевод при производстве административного дела допускает различный подход к определению видов юридической ответственности за преднамеренное искажение доказательств по делу об административном правонарушении, притом что такие доказательства подлежат оценке субъектами административно-наказательной юрисдикции в их совокупности, и никакие из них не могут иметь заранее установленную силу.
Криминальная опасность
КС РФ разъясняет, что уголовная и административная ответственность имеют схожие задачи, базируются на рядоположенных принципах, преследуют общую цель защиты прав и свобод человека и гражданина, обеспечения законности и правопорядка и, по сути, во многом дополняют друг друга.
Этим, по мнению КС РФ, объясняется наличие смежных составов преступлений и административных правонарушений, что, принимая во внимание известную условность их разграничения и возможность изменения степени общественной опасности некоторых противоправных деяний, не препятствует законодательным решениям, предполагающим допустимость преобразования составов отдельных административных правонарушений в составы преступлений и наоборот.
КС РФ отметил, что сравниваемые заявителем противоправные деяния действительно характеризуются наличием ряда схожих составообразующих признаков, но даже формально видно, что если субъектом уголовной ответственности за фальсификацию доказательств может выступать любой участник производства по административному делу, то привлечение к административной ответственности за заведомо ложные показания предусмотрено только в отношении свидетеля, специалиста, эксперта или переводчика.
Ложные показания - не фальсификация
Но основное различие между фальсификацией доказательств и заведомо ложными показаниями по административному делу, уверен КС РФ, выражается в признаках их объективной стороны.
"Фальсификация доказательств по делу об административном правонарушении, предполагая умышленное введение субъектов административно-деликтного производства в заблуждение (что характерно и для правонарушения, предусмотренного статьей 17.9 КоАП Российской Федерации), невозможна без совершения действий, связанных с искажением подлинных или созданием поддельных доказательств по делу об административном правонарушении, которые не ограничиваются рамками дачи участником производства – свидетелем, специалистом, экспертом – собственных заведомо ложных показания, пояснения, заключения или рамками личного осуществления участвующим в деле переводчиком заведомо неправильного перевода", - говорится в определении КС РФ.
Таким образом, КС РФ решил, что установление оспоренной нормой уголовной ответственности за фальсификацию доказательств по делу об административном правонарушении согласуется с повышенной степенью общественной опасности указанных противоправных действий и не вступает в противоречие с конституционными принципами необходимости, соразмерности и справедливости допустимого ограничения прав и свобод, а потому не выходит за конституционные пределы дискреционных полномочий законодателя.
Поэтому первое в отличие от второго влечет за собой уголовную ответственность. Об этом говорится в изученном РАПСИ Определении № 2175-О/2023 Конституционного суда (КС) РФ, которым было отказано в рассмотрении жалобы директора ООО "Единые коммунальные системы" Константина Латыпова.
Заявитель пытался оспорить конституционность части 1 статьи 303 УК РФ, предусматривающую уголовную ответственность за фальсификацию доказательств в административном деле.
Преступление или правонарушениеКак следует из материалов дела, в мае 2021 года приговором Биробиджанского районного суда Еврейской автономной области Латыпов был осужден за фальсификацию доказательств по возбужденному в отношении него делу о нарушении правил обеспечения безопасного использования и содержания внутридомового и внутриквартирного газового оборудования.
Заявитель посчитал, что оспариваемая норма неконституционна, поскольку, закрепляя уголовную ответственность за фальсификацию доказательств по административному делу в отличие от статьи 17.9 Кодекса РФ об административных правонарушениях (КоАП), устанавливающей административную ответственность за заведомо ложные показания свидетеля, пояснение специалиста, заключение эксперта или заведомо неправильный перевод при производстве административного дела допускает различный подход к определению видов юридической ответственности за преднамеренное искажение доказательств по делу об административном правонарушении, притом что такие доказательства подлежат оценке субъектами административно-наказательной юрисдикции в их совокупности, и никакие из них не могут иметь заранее установленную силу.
Криминальная опасностьКС РФ разъясняет, что уголовная и административная ответственность имеют схожие задачи, базируются на рядоположенных принципах, преследуют общую цель защиты прав и свобод человека и гражданина, обеспечения законности и правопорядка и, по сути, во многом дополняют друг друга.
Этим, по мнению КС РФ, объясняется наличие смежных составов преступлений и административных правонарушений, что, принимая во внимание известную условность их разграничения и возможность изменения степени общественной опасности некоторых противоправных деяний, не препятствует законодательным решениям, предполагающим допустимость преобразования составов отдельных административных правонарушений в составы преступлений и наоборот.
КС РФ отметил, что сравниваемые заявителем противоправные деяния действительно характеризуются наличием ряда схожих составообразующих признаков, но даже формально видно, что если субъектом уголовной ответственности за фальсификацию доказательств может выступать любой участник производства по административному делу, то привлечение к административной ответственности за заведомо ложные показания предусмотрено только в отношении свидетеля, специалиста, эксперта или переводчика.
Ложные показания - не фальсификацияНо основное различие между фальсификацией доказательств и заведомо ложными показаниями по административному делу, уверен КС РФ, выражается в признаках их объективной стороны.
"Фальсификация доказательств по делу об административном правонарушении, предполагая умышленное введение субъектов административно-деликтного производства в заблуждение (что характерно и для правонарушения, предусмотренного статьей 17.9 КоАП Российской Федерации), невозможна без совершения действий, связанных с искажением подлинных или созданием поддельных доказательств по делу об административном правонарушении, которые не ограничиваются рамками дачи участником производства – свидетелем, специалистом, экспертом – собственных заведомо ложных показания, пояснения, заключения или рамками личного осуществления участвующим в деле переводчиком заведомо неправильного перевода", - говорится в определении КС РФ.
Таким образом, КС РФ решил, что установление оспоренной нормой уголовной ответственности за фальсификацию доказательств по делу об административном правонарушении согласуется с повышенной степенью общественной опасности указанных противоправных действий и не вступает в противоречие с конституционными принципами необходимости, соразмерности и справедливости допустимого ограничения прав и свобод, а потому не выходит за конституционные пределы дискреционных полномочий законодателя.
